Употребитель

Катсу Алма

— Я надеялся уехать отсюда до первых снегов, — признался парень, глядя в кружку, — но услышал, что семейству Сент-Эндрю нужны рабочие руки на всю зиму и что платят они достойно. Правда, те, которые на зиму тут оставались, говорят, что уж больно одиноко и тоскливо.

— Ну, это с чем сравнивать, — улыбнулась я.

Дотери громко стукнул кружкой по кленовой стойке.

Мы с лесорубом вздрогнули.

— Заканчивайте. Спать пора. Время вам разойтись по домам.

Мы вышли на улицу и постояли у закрытой двери,

ежась от холода. Молодой лесоруб прижался губами к моему уху. Мягкие волосики на моей щеке потянулись к его горячему дыханию, как подсолнухи к солнышку. Он признался, что у него давно не было женщины. Денег у него было немного, и он поинтересовался, согласна ли я удовлетворить его желание на таких условиях.

— Надеюсь, насчет твоей профессии я верно угадал, — пробормотал он со смущенной улыбкой. — Ты пришла к Дотери одна, ну и…

Я не стала возражать. Он меня раскусил.

Мы прокрались в амбар Дотери. Домашние животные не испугались — они привыкли к тому, что сюда частенько захаживает народ из паба. Я притянула молодого лесоруба к себе и подняла подол юбки. Пока он овладевал мною, я пыталась представить, что это Джонатан, но у меня не очень получилось. Может быть, Адер был прав. Может быть, все же что-то было в том, чтобы сделать Джонатана одним из нас. Жуткий плотский голод подсказывал мне: я должна попытаться уговорить Джонатана, иначе буду мучиться до конца своих дней — вернее говоря, до конца вечности.

Вскоре молодой лесоруб страстно застонал. Затем вытащил из кармана большой носовой платок и протянул мне.

— Вы уж меня простите за откровенность, мисс, — пылко прошептал он мне на ухо, — но так хорошо мне еще ни разу в жизни не было. Вы, наверно, самая лучшая шлюха в Бостоне!

— Куртизанка, — мягко поправила я его.

— Вы, конечно же, заслуживаете большего, — смущенно пробормотал парень и попытался всучить мне деньги.

Я сжала его запястье:

— Не надо. Не нужны мне твои деньги. Только пообещай мне, что никому не скажешь ни слова.

— Ох, нет, мэм, не скажу — но запомню на всю свою жизнь!

— Я тоже, — улыбнулась я, хотя я понимала, что этот милый парнишка — всего лишь один из многих, а может быть, и последний, которого следовало заменить Джонатаном и только Джонатаном. Так и будет — если мне повезет. Я проводила юного лесоруба взглядом. Он вышел на дорогу, которая вела к дому Сент-Эндрю. Затем я поплотнее закуталась в теплый плащ и пошла в другую сторону. Мне было хорошо, но я мечтала пережить такое же удовольствие с Джонатаном и поразить его своими новыми способностями.

Мой путь пролегал мимо хижины кузнеца. По привычке я бросила взгляд в сторону хибарки Магды. Она занавесила окошко цветастой шалью, через которую пробивался свет. Значит, Магда не спала. Забавно… Когда-то мне так нравился ее домик, что я даже ей завидовала. Я до сих пор помнила ее жалкие

сокровища, которые в детстве меня так восторгали. Дом Адера был битком набит всякой роскошью, но стоило тебе переступить порог, и ты терял свободу. А Магда была хозяйкой в своем доме, и свободу у нее никто не отнимал.

Я стояла на пригорке, в самом начале тропки, сбегающей к домику Магды. Вдруг дверь отворилась, и вышел один из лесорубов. За ним вышла Магда, и на миг их силуэты замерли в освещенном дверном проеме. Они смеялись. Магда, кутаясь в накидку, подтолкнула своего клиента к ступеням крыльца и помахала ему рукой. Я проворно отступила в тень, чтобы не смущать лесоруба, но Магда успела меня заметить.

— Кто здесь? — крикнула она. — Мне не нужны неприятности.

Я вышла на свет:

— От меня неприятностей не будет, госпожа Магда.

— Ланор? Это ты? — вглядываясь в темноту, спросила Магда.

Я торопливо прошла мимо замешкавшегося лесоруба, взбежала по ступеням и попала в объятия Магды. Она показалась мне такой хрупкой…

— Господи Всевышний, девочка моя! А мне говорили, что мы тебя больше не увидим! — Магда, причитая, ввела меня в дом.

В комнате было жарко и душновато: горел очаг и чувствовались запахи любовной страсти и пота. Лесорубы не так уж часто мылись, порой от них откровенно воняло. Я сняла плащ. Магда взяла меня за плечи и заставила повернуться по кругу. Она оценила мое красивое платье:

— Ну, мисс Мак-Ильвре, если судить по твоему виду, то у тебя все просто распрекрасно.

— Не могу сказать, что горжусь своей работой, — призналась я.

Магда взглянула на меня с упреком:

— Хочешь сказать, что судьба улыбнулась тебе на том самом пути, по которому идут многие девушки?

Я промолчала. Магда резким движением сняла плащ:

— Что ж… Ты же знаешь — не мне тебя судить. Разве это преступление — пойти единственной дорогой, которая тебе была открыта, и добиться успеха? Если бы Господь не хотел, чтобы мы зарабатывали на жизнь, будучи шлюхами, он дал бы нам другое средство заработка. Но он не дает.

— Строго говоря, я не шлюха, — сказала я. Зачем мне понадобилось уточнять, не знаю. — Есть мужчина, у которого я живу…

— Вы сочетались браком?

Я покачала головой.

— Следовательно, ты его любовница.

Это был не вопрос, а утверждение. Магда словно бы сообщила мне, каково мое положение. Она налила джина в два потускневших стеклянных стакана, и я рассказала ей о своей жизни в Бостоне с Адером. Такое облегчение это было — рассказать кому-то о нем. Конечно, в своем рассказе я многое смягчала. Я не говорила Магде о резких сменах настроения Адера, о вспышках жестокости, а также о том, что порой в его постели бывали мужчины. Я сказала, что он красив, богат и привязан ко мне. Пока я рассказывала, Магда кивала: