Управленческая элита. Как мы ее отбираем и готовим
Шрифт:
Однако этот же бизнес-лагерь показал, насколько перспективна эта технология для обучения и воспитания подростков. Подростки (начиная с 12 лет они уже могут быть полноценными участниками бизнес-лагеря) – очень благодарный человеческий материал, тут уж точно «в коня корм», отдача видна сразу же.
В 1992–1998 гг. в Эстонии нами было проведено более десятка бизнес-лагерей (а в зимние каникулы 1992–1993 гг. в России, под Тольятти) для подростков, что дало многообразный опыт, позволивший отшлифовать технологию, благодаря чему технология запуска лагеря (формирование всех ветвей власти, организация банков,
Конечно, в лагере мы столкнулись и с такими негативными явлениями, как выпивка, курение и нецензурные выражения. Когда мы готовили первый бизнес-лагерь с подростками, мы больше думали «о главном» – чтобы подросткам было интересно и полезно, а эти проблемы оказались на периферии нашего внимания, и столкнулись мы с ними уже в бизнес-лагере.
Мы объявили, что за драки и алкоголь будем отчислять без вопросов, но вот курение и нецензурные выражения были слишком широким явлением, чтобы такие жесткие меры могли претендовать на реальность.
Потребовалось технологическое оружие.
Мы отвели места для курения, и за использование других мест игровая полиция с удовольствием штрафовала нарушителей игровой валютой (часть штрафов шла на нужды самой полиции). Дело немного осложнялось тем, что в саму полицию в первую очередь записались сами потенциальные нарушители (по известному постсоветскому правилу: что охраняю, то и имею!). Как позже выяснилось, эта тенденция – при образовании нового государства идти в полицию самому «криминалу» – повсеместна, и не только в игровых, но и в настоящих государствах.
С нецензурными выражениями мы поступили так: создали «клуб любителей мата», куда принудительно записали всех, кто был замечен в патологической любви к грязным словам. У членов этого клуба было две обязанности:
• ежедневно с семнадцати до семнадцати тридцати присутствовать на общем собрании клуба, для которого было отведено не очень престижное место недалеко от мужского туалета. Чем заниматься на собрании – дело самого собрания, но покидать это место в течение указанного времени категорически запрещено;
• пополнять свои ряды: отлавливать еще не выловленных любителей грязных слов и записывать (затаскивать) их в свой клуб.
Как ни странно, эта мера помогла локализировать употребление нецензурных слов: первые три-четыре дня клуб пополнялся новичкам (члены клуба отлавливали своих потенциальных одноклубников с большим энтузиазмом!), но затем его рост прекратился. Что характерно, ни одна девочка в него не попала: то ли девочки сразу слишком сильно испугались этой перспективы, то ли девочки в те времена намного реже употребляли нецензурные слова, чем мальчики (радио и телевидение тогда еще не успели выполнить до конца свою задачу по развращению подростков).
В последующих бизнес-лагерях для подростков мы нанесли бомбовый удар по курению, рассматривая его в качестве Врага № 1.
Дело в том, что дрейф подростка в негативную сторону, а то и на социальное дно, начинается
Когда хороший мальчик или девочка пробуют начинать курить, они, естественно, оказываются в компании курящих (едва ли кто-либо впервые закурил в одиночку).
Где курят, там и более грязно и в прямом, и в переносном смысле. Новичок, желающий как-то освоить роль курильщика, поневоле принимает этические и эстетические нормы более опытных курильщиков. Отсюда – рукой подать до выпивки и нецензурных выражений: субкультура всегда целостна, трудно следовать какой-то из ее культурных норм, полностью игнорируя другие.
Словом, курение – переломная точка в жизненной траектории подростка, после которой он идет вниз. Став взрослее, он может выправить эту траекторию, но может и не выправить, что скорее: большинство-то людей не на верху, а в самом низу социальной пирамиды.
После некоторых колебаний в следующий бизнес-лагерь мы решили вообще не брать курильщиков, объявив в рекламе и написав на путевке, что замеченный в курении подросток тут же возвращается нами родителям без возврата денег за путевку.
Наши колебания были вызваны сомнением: а наберем ли мы достаточное количество некурящих подростков?!
Как оказалось, набрали. И без всяких проблем. Каких-то подростков, таким образом, потеряли, но обнаружилась и другая тенденция: родители, боявшиеся отдать своих еще не испорченных детей вообще куда-либо, нам доверились.
В первый же день мы напомнили подросткам об этом правиле и сообщили, что сегодня же вечером или завтра утром мы посадим на машину и отправим обратно родителям того, кто захочет лично убедиться в нашей строгости, а такой, по статистике, скорее всего, найдется. И такой находился, мы тут же отправляли домой, и держали свое слово по невозврату денег, несмотря на слезы детей и матерей. Вопрос перестал для нас существовать, несмотря на то, что кому-то, конечно, удавалось тайком, где-нибудь в лесочке, отвести душу за счет своих легких.
И еще одна проблема, которую нам тоже удалось решить: это психотерроризм, имевший распространение в некоторых комнатах (подростки обычно жили по четверо в комнате): когда группа или кто-то один постоянно «доводит» свою жертву, получая от этого удовольствие, а иногда и прирост авторитета от окружающих.
Сложность борьбы с психотеррором в том, что его практически невозможно доказать.
Но мы применили против него «секретное» оружие, на которое никак не рассчитывали психотеррористы.
В первый же день мы напоминали подросткам не только о запрете на курение и нецензурные выражения, но и недопустимости психотеррора по отношению к своим товарищам и делились технологией, которая будет против психотеррористов применена.
• «Психотеррориста за руку не поймаешь, и в этом его сила, но психотеррорист имеет имидж психотеррориста, и в этом его слабость.
• Мы не будем пытаться доказывать факты психотеррора, да и настоящая полиция не справилась бы с этим (разве что используя скрытую видеосъемку), но мы будем устанавливать факт наличия имиджа психотеррориста у психотеррориста: имидж в карман не спрячешь.