Упущенный шанс Врангеля. Крым-Бизерта-Галлиполи
Шрифт:
Как видим, на бумаге белые представляли собой грозную силу. А фактически их части были разрознены, деморализованы и повсюду отступали.
Собственно Добровольческая армия вместе с донскими, кубанскими и терскими казаками, вместе со ставкой Деникина отходила на Северный Кавказ.
Войска генералов Шиллинга и Драгомирова двигались к Одессе. Корпус
9 декабря (ст. с.) Врангель из Юзовки подал рапорт Деникину:
«Прибыв 26го ноября в Добровольческую армию и подробно ознакомившись с обстановкой на этом, в настоящее время главнейшем участке общего фронта Вооруженных Сил Юга России, долгом службы считаю доложить следующее:
Наше настоящее неблагоприятное положение явилось следствием, главным образом, двух основных причин:
1. Систематического пренебрежения нами основными принципами военного искусства;
2. Полного неустройства нашего тыла».
Далее та же песня: я, мол, все предвидел, предупреждал:
«Продвигаясь вперед, мы ничего не делали для закрепления захваченного нами пространства; на всем протяжении от Азовского моря до Орла не было подготовлено в тылу ни одной укрепленной полосы, ни одного узла сопротивления. И теперь армии, катящейся назад, не за что уцепиться.
Беспрерывно двигаясь вперед, армия растягивалась, части расстраивались, тылы непомерно разрастались. Расстройство армии увеличивалось еще и допущенной командующим армией мерой “самоснабжения” войск.
Сложив с себя все заботы о довольствии войск, штаб армии предоставил войскам довольствоваться исключительно местными средствами, используя их попечением самих частей и обращая в свою пользу захватываемую военную добычу.
Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами – в грабеж и спекуляцию.
Каждая часть спешила захватить побольше. Бралось все, что не могло быть использовано на месте – отправлялось в тыл для товарообмена и обращения в денежные знаки. Подвижные запасы войск достигли гомерических размеров – некоторые части имели до двухсот вагонов под своими полковыми запасами. Огромное число чинов обслуживало тылы. Целый ряд офицеров находился в длительных командировках: по реализации военной добычи частей, для товарообмена и т. п.
Армия развращалась, обращаясь в торгашей и спекулянтов.
В руках всех тех, кто так или иначе соприкасался с делом “самоснабжения”, – а с этим делом соприкасались все, до младшего офицера и взводного раздатчика включительно, – оказались бешеные деньги, неизбежным следствием чего явились разврат, игра и пьянство. К несчастью, пример подавали некоторые из старших начальников, гомерические кутежи и бросание бешеных денег которыми производилось на глазах у всей армии».
Далее шел разумный совет: «…ныне же принять определенный общий план действий, выбрав одно главное операционное направление, на которое и сосредоточить главную массу сил, не останавливаясь перед потерей некоторой части захваченного пространства».
Увы, реализовать это не было никакой возможности. И в заключение «считаю
Надо ли вновь говорить, что за подобные рапорты в военное время положен военно-полевой суд. Вместо этого генерал-лейтенанту Врангелю было предложено оставаться «при Главнокомандующем», то есть без определенной деятельности, эдаким «запасным игроком».
14 (27) января 1920 г. Врангель получил телеграмму генерала Шиллинга: «Если Вы согласны принять должность моего помощника по военной части, доложите Главкому и по получении разрешения немедленно выезжайте».
Барон тянет три дня, торгуясь с Деникиным. А затем делает все, чтобы не попасть туда раньше красных.
«Я хотел ехать немедленно, однако правильного сообщения с Одессой не было, приходилось ждать до 27го января, когда должен был отправиться в Крым пароход Русско-Дунайского пароходства “Великий Князь Александр Михайлович”».
Непонятно, кем был Врангель – туристом, которому нужна каюта «люкс», или генерал-лейтенантом, который мог еще 14 января вызвать катер-истребитель или миноносец и уже 15го быть в Одессе?
Увы, советская 13я армия так долго ждать барона не пожелала и стремительно двигалась вдоль Днепра к морю. Деникин обратился к Антанте с просьбой обеспечить эвакуацию войск Шиллинга из Одессы. Союзники ответили, что для эвакуации 30 тысяч солдат у них нет достаточного числа судов. Это была наглая ложь – в Константинополе находились многие десятки транспортных судов, которых хватило бы и на 100 тысяч человек.
Зато на линкоре «Айрон Дюк» в Одессу прибыл британский генерал Миллер.
21 января (3 февраля) красные заняли Очаков и взяли под контроль Днепро-Бугский лиман. 23 января (5 февраля) генерал Шиллинг отдал директиву, в силу которой войскам под общим начальством генерала Бредова надлежало, минуя Одессу, отходить на Бессарабию (переправы у Маяков и Тирасполя). Отряд генерала Стесселя в составе офицерских организаций и Государственной стражи должен был прикрывать непосредственно эвакуацию Одессы; английское морское командование дало гарантию, что части эти будут вывезены в последний момент на их военных судах под прикрытием судовой артиллерии.
7 февраля в Одессу ворвалась конная бригада Котовского. Белых судов для эвакуации войск и беженцев явно не хватало.
Английская эскадра – дредноут, крейсера «Серес» и «Кардифф», а также несколько миноносцев, среди которых был и один американский, – огня не открывали. Видимо, у них было какое-то соглашение с советским командованием. Зато уже после окончания эвакуации, 11 февраля, британская эскадра открыла по Одессе сильный огонь, под прикрытием которого миноносцы союзников вошли в гавань и захватили русские подводные лодки «Лебедь» и «Пеликан». Обе лодки были выведены в море и затоплены.