Упущенный шанс Врангеля. Крым-Бизерта-Галлиполи
Шрифт:
Итак, Деникин и Врангель фактически произвели переворот на Кубани. Запуганная Рада приняла резолюцию «Об единении с Добровольческой армией». Но в среде казачества резко усилилась нериязнь к Деникину и «добровольцам».
А пока Деникин воевал с Радой, на «московском направлении» происходят драматические события. 20 сентября Добровольческая армия захватила Курск и двинулась к Туле. Командование Красной Армии подтянуло резервы, в результате чего в составе Южного фронта к 15 октября оказалось 115,5 тыс. штыков и сабель, 1949 пулеметов и 500 орудий. Противостоявшие ему деникинские войска (Добровольческая армия и главные силы Донской армии) насчитывали к 15 октября около 74 тыс. штыков и сабель.
Тем
Главное командование Красной Армии решило остановить противника путем перехода в контрнаступление. Для этого 7 октября Южному фронту был подчинен Конный корпус Буденного, а 9 октября – Ударная группа. Замысел советского командования был таков – вводом в сражение Ударной группы в районе Орла и Конного корпуса Буденного в районе Воронежа и переходом в наступление всех армий фронта нанести противнику решительное поражение и выйти на рубеж реки Сейм, Курск, Касторное, Нижнедевицк. В задачу Ударной группы, 13й и 14й армий являлось нанести главный удар в направлении Кромы, Фатеж, Курск.
Завязались упорные встречные бои, длившиеся почти месяц. К 27 октября войска 13й и 14й армий в районе Кром нанесли решительное поражение противнику, а Конный корпус Буденного разбил конные корпуса белых и отбросил их к станции Касторное.
В ноябре советские войска освободили Курск, Ливны, Фатеж, Севск, Льгов, Дмитриев, Тим, Касторное, Чернигов, Бахмач и вышли на рубеж Лиски, Бобров.
Врангель писал: «Утром 11го (24) ноября я получил донесение генерала Шатилова о переходе противника в наступление против наших частей на левом берегу Волги. Донесение было спокойное, генерал Шатилов считал наше положение вполне прочным. Тем не менее, я решил поспешить вернуться в армию и лишь дождаться в Ростове Главнокомандующего».
Но почему-то наш стратег не спешит в Царицын. Так, 26 ноября он в Краснодаре улаживает дела с Радой. К этому времени белые были у Царицына сброшены с левого берега Волги частями 11й армии. С левого берега красная артиллерия начала обстрел Царицына.
Лишь через два или три дня Врангель наконец-то прибыл в Царицын. Однако 22 ноября (ст. с.) барон неожиданно получил телеграмму генерала Романовского, вызывающего его в Таганрог «в виду получения нового назначения». Врангель вызвал в Сарепту генерала Покровского, приказал ему вступить в командование армией и в сопровождении начальника штаба генерала Шатилова выехал в Таганрог.
Деникин описывает ситуацию с Врангелем следующим образом: «В начале ноября, будучи в Ставке, генерал Врангель предложил образовать из собиравшейся группы отдельную конную армию с ним во главе, перебросив для управления ею штаб Кавказской армии. Незначительность сил группы не оправдывала необходимости расстройства существовавших соединений и создания нового штаба для царицынского направления; отсутствие третьей меридиальной железной дороги не давало возможности вклинить новую армию между Добровольческой и Донской. Принимая во внимание обнаружившиеся недочеты генерала Май-Маевского и желая использовать кавалерийские способности генерала Врангеля, я решил упростить вопрос, назначив его командующим Добровольческой армией, со включением в нее конной группы Мамонтова». [55]
55
Деникин
Глава 11
Агония Добрармии
Свое новое назначение Врангель описал так:
«Я прибыл в Таганрог 23го ноября совсем больной. Приступ лихорадки кончился, но слабость была чрезвычайная, и разлилась желчь. С вокзала я проехал к генералу Деникину, который принял меня в присутствии начальника штаба. Главнокомандующий сразу приступил к делу:
– Ну-с, прошу вас принять Добровольческую армию.
Я заметил, что в настоящих условиях едва ли смогу оправдать оказываемое мне доверие, что предлагавшиеся мною ранее меры уже являются запоздалыми, что необходимые перегруппировки мы уже сделать не успеем и стратегического узла Харькова нам не удержать. Генерал Деникин перебил меня:
– Да, Харьков, конечно, придется оставить; это все отлично понимают, и оставление Харькова нисколько не может повредить вашей репутации.
Я довольно резко ответил, что забочусь не о своей репутации, а о том, чтобы выполнить то, что от меня требуется, и что не считаю себя вправе взяться за дело, которое невыполнимо.
– Ну, в таком случае все остается по-прежнему, – с видимым неудовольствием прервал меня Главнокомандующий.
В разговор вмешался генерал Романовский:
– Вашим отказом, Петр Николаевич, вы ставите Главнокомандующего и армию в самое тяжелое положение. Только что закончено сосредоточение нашей конницы в Купянском районе. Вы отлично понимаете, что руководить такой крупной конной массой, кроме вас, никто не может. При этих условиях вы не имеете права отказываться от этого назначения.
Слова генерала Романовского несколько поколебали меня.
– Я прошу разрешения подумать. Во всяком случае, я считаю совершенно необходимым дать мне возможность выбрать своих ближайших помощников, в частности, во главе конницы должен быть поставлен хороший кавалерийский начальник. Пока конной группой руководит генерал Мамонтов, от конницы ничего требовать нельзя.
Генерал Деникин заметил, что замена генерала Мамонтова другим лицом может обидеть донцов. Однако после возражения моего, что после намеченной Главнокомандующим переброски из Кавказской армии еще одной конной дивизии в конной группе будет более половины кубанцев, генерал Деникин согласился в случае принятия мною армии на замену генерала Мамонтова генералом Улагаем.
Я вернулся к себе в вагон, где застал генерала Шатилова, успевшего побывать в управлении генерал-квартирмейстера и подробно ознакомиться с общей обстановкой.
Общий фронт наших армий проходил от Царицына на Дубовку и дальше к устью реки Иловли, откуда по правому берегу Дона от Нижней Калитвы на город Волчанок, уже нами оставленный; пересекая железнодорожную линию Купянск – Валуйки у станции Соловей, далее на Богодухов, также нами уже очищенный; оттуда линия нашего фронта проходила к югу от городов Зеньков и Гадяч на станцию Гребенка и далее южнее городов Остер и Козенец на Бердичев, оставляя Киевский узел в наших руках; еще дальше линия фронта шла на Старо-Константинов и Проскуров и, не доходя последнего пункта, спускалась к югу, проходя восточнее городов Гусятин и Каменец-Подольск на города Могилев-Подольский и Тирасполь, и упиралась в Черное море между городами Одессой и Аккерманом. (Одесса занималась еще нами.) Общее протяжение нашего фронта было около 2000 верст. В боевом составе Вооруженных сил Юга России на 2000верстном фронте числилось около ста тысяч человек; кроме того, в распоряжении Главнокомандующего имелось еще около тридцати тысяч человек пополнений. Силы красных на всем фронте против Вооруженных сил Юга России составляли около 170—180 тысяч штыков и сабель при 700—800 орудиях.