Ураган
Шрифт:
Он ушел. Чжао Юй-линь вернулся в свою лачугу. Было уже темно. Жена за перегородкой мыла посуду, а Со-чжу лежал на кане, поджидая отца. Сегодня у него счастливый день: в доме был гость, отец в хорошем настроении, и никто ни разу не шлепнул. Когда Чжао Юй-линь вернулся, мальчик бросился к нему, обнял и начал рассказывать:
— Я сегодня поймал в поле кузнечика, завтра еще поймаю. А в реке как рыбы много! У дедушки Чу кто-то украл вершу. А дедушка Лю закинул сеть и наловил рыбы целую корзину. Попались караси и щуки. Мы пойдем завтра с тобой ловить
— Ты же хотел ловить кузнечиков?..
Со-чжу уже не ответил. Веки его слипались. Он уперся лбом в грудь отца и засопел. Чжао Юй-линь осторожно положил сына на кан и заботливо прикрыл его рваной курткой. Вошла жена и присела на край кана.
— Дров уже нет, — сказала она и посмотрела на мужа.
— Набери сухой травы. У меня завтра дела. — Чжао Юй-линь ушел за перегородку и закурил там трубку.
Жена прилегла около Со-чжу и вскоре уснула.
Чжао Юй-линь вернулся, сел на кан и, опершись о стену, курил и думал о своей жгучей ненависти к Хань Лао-лю.
Два года назад, когда он скрывался от трудовой повинности в лесах, Хань Лао-лю донес об этом своему жандарму. Чжао поймали, три месяца продержали в тюрьме, а потом отправили в Яньшоу. В прошлом году, когда он просрочил уплату аренды на три дня, Хань Лао-лю поставил его на колени на осколки битой посуды.
«Действительно, давно пора вышибить дух из этого черепашьего отродья». Такая мысль чрезвычайно обрадовала Чжао Юй-линя. Он прилег на кан и, довольный, продолжал курить свою трубку.
«Но возможно ли это? Так ли просто добить Хань Лао-лю, как говорил товарищ Ван?»
Чжао Юй-линь ворочался с боку на бок. Думы спугнули сон. Он встал, снова ушел за перегородку, разгреб золу в печи, прикурил и присел на корточки.
Чжао Юй-линь думал о скрытой силе помещика: один его брат в Харбине, другой — в горах Дациншаня. Старший сын Хань Ши-юань отсиживается в Чанчуне. В деревне у Хань Лао-лю много родственников, друзей, названных братьев и приспешников.
«А если ничего из этой борьбы не выйдет?» — спросил себя Чжао Юй-линь.
«Хватит ли у тебя смелости, брат Чжао?» — возникло перед ним ласково улыбающееся лицо Сяо Вана, и это вызвало прилив новых сил.
«Он такой молодой и ничего не боится, неужели я струшу?»
Ему вспомнились слова Сяо Вана: «Во Внутреннем и Внешнем Китае Восьмая армия и Демократическая объединенная армия насчитывают несколько миллионов человек, все хорошо вооружены».
Сяо Ван сказал также: «У всех бедных людей на свете одна фамилия — «Бедняки». Значит все они — одна семья. Бедняки же составляют большинство в мире». «Да, вот единственная настоящая правда. Завтра же пойду, соберу людей. Посмотрим, Хань-шестой, как ты с нами справишься».
Как только Чжао Юй-линь мысленно произнес эту фразу, ему почудилось, что помещик стоит перед ним и смотрит на него в упор.
— Нет, если его не уничтожить, никогда мне не освободиться от своей ненависти, — громко сказал Чжао Юй-линь и с сердцем выбил трубку об угол печи.
— Отец,
Когда Чжао Юй-линь вошел в комнату и лег, петух уже захлопал крыльями и пропел свою первую песню…
Чжао Юй-линь поднялся тотчас после третьих петухов, надел соломенную шляпу и направился в школу.
Сяо Ван лежал на столе и протирал глаза. Увидев своего нового друга, он вскочил. Они вышли на площадку.
Чжао Юй-линь рассказал о своих ночных размышлениях и решительно объявил:
— Теперь все понял. Умру, но буду бороться до конца!
— Революцию обязательно надо доводить до конца, — подтвердил Сяо Ван.
«Хорошей лошади довольно одного удара кнута, хорошему человеку — одного слова», — вспомнил Чжао Юй-линь слова Сяо Вана.
И друзья пошли в деревню поднимать на борьбу других бедняков.
V
Начальник бригады решил сам побывать в лачугах. Выйдя из школы, он увидел у колодца человека средних лет.
— Как поживает товарищ начальник? — с заискивающей улыбкой приветствовал человек.
Отвечая на поклон, Сяо Сян заметил, что у нового знакомого широкие плечи и большие руки, одет он в рваную синюю куртку. «Крестьянин», — подумал Сяо Сян.
— Как тебя зовут?
— Фамилия Лю, имя Дэ-шань, — продолжая улыбаться, ответил тот.
Он любезно пригласил начальника бригады к себе, вскинул коромысло на плечи и перешел на другую сторону дороги. Сяо Сян пошел с ним рядом.
— Человека, которого люди называют «товарищ», я никогда не боюсь, — сказал Лю Дэ-шань. — Когда третий батальон выгнал из этой деревни бандитов, одно его отделение стояло в моем доме. Люди были хорошие. Утром, как встанут, принесут воды, дров наколют, двор подметут. Вот уж жалели крестьян. Вчера, только вы приехали, жена моего соседа Сюня давай скорей прятать свою черную курицу в сундук. А курица-то как раз снеслась и начала кудахтать от радости. Соседка чуть не помирает со страху. Я ей говорю: «Ты погоди, сейчас схожу и разузнаю: кто такие». Вышел ненадолго во двор и обратно вбежал. «Режь, — говорю, — живее, отряд как раз по деревне кур ищет». Она подумала, что правда, и схватила нож. Тогда я ее успокоил: «Я ж тебя надул. Это не чанкайшистская банда, а Восьмая армия. Сама курицу понесешь — начальник все равно не возьмет».
Слушая этот рассказ, Сяо Сян подумал: «По разговору ничего, посмотрим, что за семья и как настроена».
Они подошли к дому. Двор у Лю Дэ-шаня оказался просторный. В конюшне с деревянным настилом стояли три хорошие лошади.
Напротив ворот помещался трехкомнатный дом под соломенной крышей, почти совсем новый. В окнах небольшого флигеля на восточной стороне двора поблескивали стекла.
«Да он, по меньшей мере, зажиточный», — решил Сяо Сян.
Начальника бригады интересовали сейчас семьи бедняков, однако не зайти уже было бы неловко. К тому же, все равно, надо со всеми познакомиться.