Уральский парень

Аношкин Михаил Петрович

— Славяне не растерялись, — рассказывал солдат. — Скрутили генерала по рукам и ногам, а за компанию и оберста. И ходу! Фашисты опомнились. В погоню! Лейтенанта сразу намертво. В сердце. Отчаянный был лейтенант.

Люся выпустила из рук стакан. Ударившись о пол, он раскололся на куски. Девушка шагнула к раненому с «самолетом». Воцарилась тишина. Люся намеревалась что-то спросить у солдата, но, закрыв лицо, выскочила из палаты.

Балашов встревоженно спросил:

— О ком ты рассказывал?

—

Про разведчиков, елки зеленые. Тот лейтенант Миронов, наверное, ей как-нибудь приходится.

— Миронов? — выдохнул Балашов.

— Вот именно. Эх, елки зеленые! Балашов сразу замерз. Уж очень ощутимо заныла рана на спине.

— Слушай, друг, — спросил он. — Точно знаешь, что лейтенанта насмерть?

— Сам не видел. Что не видел, то не видел.

Хлопцы передавали. В нашей дивизии Миронова кто не знает? Все знают.

Люся появилась в палате с опухшими глазами, молча проверила градусники, собрала осколки от стакана и, не проронив ни слова, с плотно сжатыми губами, удалилась. Восемь пар глаз настороженно следили за каждым ее движением.

«Не может быть! — сам себе возражал Балашов. — Не может быть! А Люся-то любит его. Любит!»

Недели через две Люся впервые после той истории улыбнулась Балашову. Он понял: она чем-то обрадована.

— Письмо, — сказала девушка. — От Славы. Сегодня получила.

— Живой?! — воскликнул Балашов.

Она утвердительно кивнула головой, она не могла говорить. Губы ее дрогнули. В глазах блеснули слезы. Старалась улыбнуться.

— Поплачь, — тихо, чтоб не слышали другие, посоветовал Балашов. — Легче будет.

Через некоторое время о подвиге лейтенанта Миронова скупо сообщили газеты. Разведчики смелым налетом овладели штабной землянкой, захватили двух высокопоставленных гитлеровских офицеров.

— Ай да Славка! — радовался Балашов. — Молодец!

В госпитале Балашов пролежал до февраля сорок четвертого года. Комиссия предоставила ему шестимесячный отпуск, но старшина отказался от него. Домой не поехал, попросился в полк. Просьбу его удовлетворили.

11

К весне Балашов перевелся в одну из резервных частей, которая квартировала в районном городке недалеко от фронта. Его назначили старшиной стрелковой роты. Бойцам нравилось, что новый старшина, в отличие от многих себе подобных, по мелочам не придирался, всегда был справедлив и любил порядок. Никто не догадывался о его боевом прошлом. А то, что у старшины не было орденов и медалей, мало кого смущало. Что ж тут такого? Просто не приходилось быть в настоящих переплетах, не выпадало случая показать себя. Беда невелика: попадет полк на фронт — вот и покажет себя старшина.

Но однажды случилось такое, что взбудоражило

всю роту. Балашова срочно вызвали к командиру полка, подполковнику Морозову. Старшина, идя в штаб, терялся в догадках. Морозов не знал его лично, да и Балашов видел командира полка раза два, не больше. Дежурный по штабу провел старшину в комнату, в которой находился подполковник. Очутившись там, Балашов растерялся. Кроме Морозова, были в комнате еще двое — генерал-майор и полный высокий военный без знаков отличия. Генерал сидел вполоборота. Балашов четко щелкнул каблуками, вскинул руку к козырьку, собираясь обратиться к генералу за разрешением доложить подполковнику о прибытии.

— Товарищ генерал-майор, — начал было он… и осекся. Генерал поднялся и, радостно улыбаясь, шагнул к старшине. Генерал был маленького роста, черноволосый, с хрящеватым острым носом. У Балашова захватило дух. Карев! И как-то само собой вырвалось:

— Товарищ командир отряда! Иван Максимыч!

— Здравствуй, дорогой мой! — растроганно проговорил Карев. — Рад видеть тебя здоровым! — И они обнялись. Потом генерал обошел вокруг улыбающегося Балашова, как вокруг горы.

— Орел! — удовлетворенно заключил Карев. — Орел! Все такой же! Усы сбрил. И лучше! Это и есть, товарищ член Военного Совета, сам Балашов.

Член Военного Совета подошел к Балашову и пожал ему руку.

— Вижу, что орел.

Но вот лицо его посерьезнело, руки вытянулись по швам. Подобрался и Балашов, молодецки выправил грудь.

— От имени командования фронтом, — торжественно начал член Военного Совета, — поздравляю вас, товарищ Балашов, с высокой правительственной наградой — с присвоением вам звания Героя Советского Союза.

— Служу Советскому Союзу! — отчеканил Балашов, обрадованный и растерянный от такой захватывающей вести.

Член Военного Совета сам приколол к гимнастерке старшины Золотую Звезду и орден Ленина, по-отцовски обнял его.

Карев поцеловал Балашова по-русски троекратно и дрогнувшим голосом произнес:

— Поздравляю! Рад за тебя!

Поздравил с наградой и подполковник.

Когда Балашова отпустили, Карев повернулся к Морозову:

— Балашов командовал у меня ротой. Да! Ротой! И блестяще! А у вас?

— Старшина роты.

— Это дело поправимое, — вмешался член Военного Совета. — Звание мы ему присвоим, какое заслуживает. И заберем, товарищ подполковник, у вас Балашова.

— Зачем же? — возразил Морозов. — Должность мы ему найдем. Во втором батальоне нет командира роты.

— Как, генерал, оставим? — обратился к Кареву член Военного Совета.

— Попробуем, — отозвался Карев. — Забрать никогда не поздно.

А Балашов, выйдя на улицу, глубоко вздохнул и улыбнулся.