Уральский вариант
Шрифт:
Петька тягостно вздохнул, Василий Иванович взмахнул кнутом, и кобыла медленно стала разгоняться по пыльной дороге.
Чапаевская дивизия держала курс на запад.
Очередной инцидент, связанный с похищением пищи, произошел у Фурманова уже на своей территории. Василий Иванович, зазевавшись над вожжами, не заметил, как равнодушная кобыла съехала в поле и вброд перешла пограничную речку.
Рано утром Фурманов, почувствовав неумолимое желание чего-нибудь сожрать, сполз с телеги и направился в ближайший населенный пункт, где
"А не плохо бы попробовать молока", подумал Фурманов, подтягивая штаны.
Он напился из лужи, обошел одну из избушек через огород и увидел то, что и желал увидеть свободную корову с уже подставленным под вымя ведром.
Политрук огляделся - никого. Он осторожно подобрался к корове сзади, сорвал пук крапивы и вскоре оказался около заветного ведра. Он заглянул внутрь - пусто.
"Не надоили еще, лежебоки".
Корова оглянулась и, медленно пережевывая жвачку, оценила боевого красноармейца равнодушным взглядом затуманенных глаз.
Фурманов похолодел.
"Вот ведь как врежет копытом, а ?", подумал он с опаской, отступая на шаг назад.
Он неловко уронил ведро, оно загремело, и это заставило встрепенуться хозяйку коровы.
– - Красные !
– завизжала она, увидев в своем огороде и около своей коровы боевого красноармейца.
Взвыла собака, заменив сирену. Дмитрий Андреич, схватив зачем-то ведро, помчался огородами в ту сторону, где на горизонте исчезала чапаевская телега.
– - Ведро отдай, сукин кот !
– хозяйка коровы и соответственного ведра не отставала и угрожающе помахивала кривым топором.
Фурманов, бросив злосчастное ведро, попытался сделать крутой вираж и оказался в канаве.
Крестьянка победоносно подобрала ведро, в знак презрения швырнула в боевого красноармейца комком глины и удалилась.
– - Проклятые буржуазные пережитки, захныкал Фурманов, пытаясь выбраться из канавы. Телега с Василием Ивановичем уже совсем скрылась за горизонтом.
Пришлось удовольствоваться похищением почти ничейного подсолнуха у дороги и ретированием.
– - Дмитрий Андреич !
– восхищенно сказал Чапаев, увидев оттопыренную гимнастерку политрука. Никак, с обедом пожаловали ?
– - Да какой там обед, - уклончиво сказал политрук, доставая из-за пазухи подсолнух поменьше.
– - И на том спасибо, - сказал Чапаев, запуская руку за экземпляром побольше.
– А скажи-ка, Дмитрий Андреич, ведь мы ж так могем и до немецкой границы, понимаш, дотянуть ?
– - Можем, - поразмыслив, сказал политрук. Но долго. Вот ежели, например, на поезде...
Он посмотрел вдаль, и в глазах его стали медленно разгораться задорные искорки.
– - Где ж ты поезд возьмешь...
– протянул Василий Иванович, который в жизни паровоз не видел ни разу.
– - Да вон он, - сказал Фурманов, показывая куда-то вдаль.
Все
Василий Иванович не вытерпел:
– - В атаку !
Не нужно и говорить, что перепуганные машинисты сдались без какого бы то ни было сопротивления.
Анка, Фурманов и все остальные были отправлены в единственный прицепленный к паровозу почтовый вагон, где и занялись чтением шедевров эпистолярного жанра, как то:
"Дорогой Шура,
вышли нам с Нинкой два мешка галош помягше"
Петька и Василий Иванович отправились в машинное отделение, где Петька моментально отломал от приборной доски регулятор давления в котле.
– - Ну урод!
– сказал Василий Иванович.
– Она ж теперича не поедет...
– - Поедет, - сказал Петька уверенно.
– - Поедет, - сказал сзади Фурманов насмешливо.
– Но не остановится... Так что тушите свет, товарищ Петька!
– - А ты не шибко радовайся, - сказал Василий Иванович.
– Ты вместе с нами в такое же дерьмо влип, так что можешь кончать радоваться...
– - А я спрыгну!
– - Не спрыгнешь!
– - Спрыгну!
– - Хрен!
– - Да!
– - Нет!
– - Ей-Богу!
– - Бога нет!
– - Я!
– - Ты!
– - Щас!
– - Побоисьси!
Фурманов покраснел, как помидор и от бессильной злобы прикусил себе язык.
Прыгать на ходу действительно не было никакого желания.
Василий Иванович показал ему язык и погладил по голове совсем поникшего Петьку.
– - Не боись, Петенька, - сказал он, - Паровоз - ему супротив лошади даже помочиться слабо, так что скоро он совсем устанет, и хрен куда поедет... Это ж надо, такую уйму вагонов тащить... Почти что больше трех!
"Как же - устанет", - злорадный Фурманов в кочегарке бросал в топку уголь лопату за лопатой.
– "Ща так накочегарю, самолет обгоним".
Сняв намокшую гимнастерку, политрук вытер ей волосатый живот и шею.
Внезапно в кочегарке появилась Анка с папироской в зубах.
– - Че?
– спросила она, глядя вопросительно на Фурманова.
– - Ничего, - сказал Фурманов, - Едем, Анна Семеновна!
– - Вижу, - сказала Анка мрачно.
– Но не пойму я чегой-то, как эта зверь сама едет...
– - Я вам все объясню!
– встрепенулся Фурманов.
– Вот тут...
– он ткнул пальцем с грязным черным ногтем в сторону топки, - котел... Там - пар... Пар - в цилиндр... А там - поршень... Он... Там... Входит... И выходит... Туда...... И сюда... Там... Ых!
– вдруг Фурманов не сдержался и, повалив Анку на пол, начал расстегивать галифе.
– - Верботен, - сказали у него над ухом.
– - Чего?
– изумился Фурманов.
– - Спокойно, - сказали сзади голосом Петьки, и тупое дуло какого-то неизвестного оружия.
– Чего тебе надоть от ентой бабы?