Урбанизатор
Шрифт:
Ещё при возвращении из похода князь Андрей изволил ткнуть пальчиком: «Здесь город будет заложён».
«Закладывать» всё что ни попадя куда ни попало — давняя забава русских государей. А зачем? Есть же Всеволжск на Стрелке! Лишние крепости — лишние расходы. «Лишние» — если князь Андрей мне верит, если я усижу, удержу «мир и покой» для Волжско-Окского междуречья с востока. Если…
В РИ Всеволжска нет, и через 3 года, в 1168 году, Боголюбский закончит развёртывание этого «опорного пункта» на Николиной горе. Будет серьёзный детинец с дубовыми стенами и приличным гарнизоном.
Городок будет славный. «Град Святой Богородицы» — назовут. Хотя я очень надеюсь, что нет. Потому что так его назовёт Лаврентьевская летопись по поводу уничтожения татаро-монголами. Это — когда они его в первый раз.
«В лето 6747 (1239) на зиму взяша Татарове Мордовскую землю и Муром пожгоша и по Клязьме воеваша, и град Святые Богородицы Гороховец пожгоша а сами идоша в станы своя. Тогды же бе пополох зол по всей земле и сами не ведаху где хто лежит».
Мда… Если Батыя сюда не пустить… То «пополох зол по всей земле» — не случится, и городок в славе своей потеряет. А в людях — приобретёт. И что лучше? — По мне — лучше людьми. Они не такую, так другую славу себе сделают. Гороховецкие плотники будут известны под именем «якушей». Слава этих талантливых людей будет столь громкой, что Даль включит их в свой «Словарь».
Пужаловой горы ещё нет. В смысле — гора-то есть, от будущего детинца через овраг. Названия — ещё нет. Это уже 16 век, когда ханские казанцы в очередной раз здесь всё вокруг выжгут. А на горе этой — испугаются чего-то. Говорят, призрак огромный с мечом пламенным явится.
Даже и не скажешь — чей призрак: здесь на Пужаловой горе в роще — семь десятков захоронений мери. Ещё с 6 века начиная. Как с Суры выперлись, так и «меряли» в сторону Ростова. Самая свежая местная набродь — славяне. Всего-то лет двести в этих местах.
На третьей горе — Гребенской — постройка стоит, люди живут. Похоже на боярскую усадьбу: наверху высокий частокол с башенкой, внизу у реки — деревенька в десяток дворов. Туда и правим — кузнец нужен.
Что в первом переходе на новом судне, с недоученным экипажем будут негоразды — понятно и ожидаемо. Ребята «лавировали-лавировали, да не вылавировали». Нас этим «подветренным шверцем» куда-то прижало. Я-то рассчитывал, что усилие на шверц при столкновениях будет параллельно борту, а тут — поперёк. Ну его и ломануло. Похрустело, потрещало и течение нас выкинуло. Доски, из которых это «ухо» составлено — вывернуло. А железные рамки — погнуло. Надо бы кузнеца найти — выровнять.
Пристали к берегу, а там уже народ собрался:
— Во! Чудо невиданное! Каланча по реке плавает! Чудища заморские заявилися! Кто такие?!
Первое знакомство — это всегда так… волнительно.
«Говорил тут Дунаюшка наездничку — Скажи ты теперя мни, пожалуйста Какой же ты земли, ты какой орды И какого ты есть роду — словия И какого ты есть отча — матери?».Вопрос конкретный:
Аборигены к берегу собираются. Вот я им сейчас… «Ужъ я есть Лизавета Николаевна…». Не, не надо. Пугать туземцев, как богатыря Дуная в той новгородской былине ошарашили — рисковано. А то вдруг все жениться срочно захотят.
«Бралъ ее за белу руку Человалъ въ уста сахарныя — „Ай же ты, Лизавета Николаевна, Идешь ли за меня во замужество?“»У русских богатырей всегда так: чуть что — «… и как начал на ней жениться!».
Народ на бережку по виду — не богатырский. Но кто их обычаи знает? «Не шутите с иностранцами…» — я уже…
Однако слова: Стрелка, Всеволжск — понимают.
— Так ты — что?! Зверь Лютый?! Не… Не похож: клыки не торчат, хвоста не видать — придуркиваешься.
Мы ещё долго там… лясы точили. Но сверху, с горы подошли несколько мужчин в более боевом прикиде — слуги местного боярина. Некоторые были в Бряхимовском походе — меня опознали. Правда — только после Салмана. Даже как-то обидно: его черепушку домиком — за версту видят, а мою плешь — только приглядевшись.
Дальше пошло легче:
— Господин владетель зовёт дорогих гостей в усадебку, перекусить чем бог послал, по-рассказывать слухи-новости.
Отказаться — нельзя. Обидеть владетеля — остаться без ремонта.
Как и у меня в Рябиновке, в здешней вотчине кузнец живёт в господской усадьбе. Это я к тому, что и здесь свободного рынка — нет.
Вообще, везде, где есть господский дом — он вытягивает из окружающего пространства всё лучшее — лучших мастеров, грамотеев, работников, наиболее здоровых и красивых мужчин и женщин. Просто потому, что «человек ищет где „лучше“». А лучше там, где прибавочный продукт потребляют, а не там, где его производят.
Понятно: «на чьём двору живёшь, чей хлеб жуёшь, по того слову и даёшь». В смысле: даёшь работу. «Кто девушку ужинает — тот её и танцует». Хотя нам бы не «девушку» — кузнеца…
Пришлось лезть на эту гору, говорить положенные слова, благодарить за приют, шаркать ножкой, умильничать мордой и дарить подарки.
Я уже несколько раз объяснял: на «Святой Руси» существует целая культура дарения. Имеющая к товарной ценности подарков… очень отдалённое отношение.
Вот вас зовут в дом, дают кров, корм, кузнец работает, слуги бегают… Каков должен быть подарок? В гривну? В 10? А оцените-ка «угощение приязненной беседой»? Сколько? — А сколько не жалко! От души.