Уродина
Шрифт:
— Сука! Где ты?!!!
Потихонечку я встаю с кровати. Мои ноги трясутся, и холод проходит сквозь тело. Медленно, на цыпочках, я иду к папе и его спутнице. Он сидит в своем кресле, а женщина расположилась на коленях перед ним.
Папа поворачивается, чтобы посмотреть на меня. В его лице проступает что-то дьявольское и глаза наполнены злобой.
— Видишь это? — говорит он и скользит пальцами по волосам брюнетки. — Это единственное, в чем ты будешь хороша. Лучше бы ты занялась этим в ближайшее время, чтобы заработать немного
От движений его бедер я сразу же чувствую, как тошнота подступает к горлу.
Поворачиваясь, я возвращаюсь в свою комнату; не хочу видеть то, что он делает с этой женщиной.
Как только я укрываюсь, слышу его тяжелые шаги, приближающиеся к моей спальне.
— Встать! — кричит он, врываясь в мою комнату.
Я натягиваю одеяло на голову и молюсь. Молюсь Богу, чтобы Он прекратил мои страдания сейчас, чтобы остановил мое дыхание. Я не выдержу больше. Это не то, для чего я родилась. Это не та жизнь, которая должна была быть. Правда?!!!
— Ты, маленькая, грязная шлюха, пойдешь туда и будешь смотреть, как это нужно делать! — он вырывает одеяло из моих рук и, хватая за волосы, вытаскивает из кровати. — Это ты должна была умереть!!! Это ты, блядь, виновата!!! — кричит он и продолжает тащить меня в гостиную.
— Ты делаешь мне больно, пожалуйста, остановись, — плачу я и хватаю его руки, пытаясь оттолкнуться от пола ногами, чтобы ослабить боль.
— Ты — глупая сука! Ты не заслуживаешь того, чтобы жить! Они — да, но не ты! — он бросает меня в стену.
— Папа, пожалуйста, остановись, — прошу я. Моя голова болит после удара о стену.
— Посмотри, что ты натворила, — он указывает на стену. Стоя на коленях, я поворачиваюсь и вижу небольшую вмятину в стене.
— Я сожалею, я так сожалею, — молю его, надеясь, что он не собирается продолжать бить меня.
— Ты пожалеешь.
Он расстегивает ремень и вырывает его из петель, удерживающих его в штанах.
Защищаясь, я сворачиваюсь в клубок и закрываю лицо. Первый удар мучительно болезнен. Он бьет с такой силой, что я чувствую, как горит кожа на моих руках. Второй удар хуже, чем первый. Он бьет в то же место, и я пытаюсь туже завернуться в маленький клубок. Третий и четвертый удары наполнены ничем иным, как ненавистью.
— Пожалуйста, — кричу я сквозь горькие слезы. Я задерживаю дыхание и желаю, чтобы это все закончилось. Чтобы, наконец, это закончилось.
После, как будто бы, прошедшей вечности удары прекращаются. Я осторожно убираю руки от головы и пытаюсь выглянуть, чтобы увидеть, где папа и что он делает.
Женщина, пришедшая с ним, теперь стоит около него, она хмурится и смотрит на меня. Папа тоже смотрит на меня, его лицо искажено в оскале.
— Она ничего не сделала, — говорит женщина.
— Заткнись! — отвечает папа, все еще глядя на меня.
Он проводит тыльной стороной руки по лбу, его озлобленные глаза
— Ты навела чертов беспорядок. У тебя кровь, — говорит и указывает подбородком на меня.
Сквозь слезы я пытаюсь сфокусироваться на ранах на моих руках и ногах. Некоторые порезы кровоточат, некоторые — просто царапины, из других просачивается немного крови.
— Мне так жаль, — заикаюсь я, тяжело дыша.
— Тебе и должно быть жаль… — он подходит ближе ко мне и замахивается кулаком.
Это похоже на вечность. Мое лицо горит, когда удары продолжаются. Пожалуйста, Господи, забери мою жизнь.
Внезапно я перестаю чувствовать. Никакой боли, никакого давления, никакой печали. Просто красивая завеса черного, которая окутывает меня. Я падаю в нее и начинаю находить приют в покое, которым, наконец, наделена.
Так ощущается смерть? Мне нравится.
Глава 5
Глаза невыносимо болят, когда я пытаюсь их открыть. Пульсация в голове не позволяет даже немного приоткрыть, но я прилагаю усилие и делаю это. Несколько раз моргаю, пробую сфокусировать взгляд и увидеть, где я.
Я лежу на полу в гостиной, на том же месте, где отец начал избивать меня.
Громкий гул стоит в ушах, мощно пульсируя, сжимая все в моей голове. Моргаю, и мне удается сосредоточиться на вмятине в стене и медленно отвести от нее взгляд.
Где-то рядом я слышу страстные вздохи. Звук непрерывного и возбужденного безумия и женский голос, стонущий в ритм с поскрипыванием пружин.
— Ты ощущаешься так хорошо, Стэнли, — говорит она, прерывисто, выдыхая.
Пытаясь быть настолько тихой, насколько возможно, я двигаю руками и ногами, пробуя найти равновесие. Толчки продолжаются, я слышу возбужденные стоны своего отца, занимающегося сексом с женщиной, которую он привел домой.
На нетвердых ногах мне удается медленно дойти до своей комнаты. Звуки, доносящиеся из гостиной, не утихают, пока они продолжают свой секс марафон.
— Ты должна использовать свою дырку, чтобы заработать себе немного денег, ты, уродливый кусок дерьма, — пыхтит отец, продолжая входить в женщину.
— Оставь ее в покое, — говорит женщина, — просто сосредоточься на мне.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на них, пока затаскиваю свое разбитое и изувеченное тело в спальню. Женщина смотрит на меня, и в этот момент, в один единственный миг, она видит меня.
Наши взгляды встречаются. Приподняв бровь, она подмигивает мне, а затем отворачивается, поднимает руку и кладет ладонь на лицо отца, фактически загораживая ему вид на меня.
— Не смотри на нее, она — умственно отсталая. Она заслуживает все, что получает, — говорит он, прежде чем обрушить на нее свой рот.