Уродина
Шрифт:
— Принеси мне выпить.
Я иду и приношу ему виски, приготовив его так, как он любит: на два пальца виски, и три кубика льда. Когда возвращаюсь, он сидит за своим обычным местом за столом, глядя на сердечки.
— Вот, возьми, — я радостно протягиваю ему стакан.
Трент поднимает одно сердечко, хмуро смотрит на него и отбрасывает его сторону.
— Что это за дерьмо? — спрашивает он, многозначительно глядя в сторону сердечек.
— Я просто очень счастлива, — отвечаю я, когда пытаюсь подойти ближе к мужу и сесть к нему
— Из-за того, что, ты, наконец, ведешь себя, как и должна вести чертова жена, вместо того, чтобы вести себя, как стерва?
— Из-за тебя. Я так счастлива, и теперь я понимаю, через что ты проходишь. Я просто хочу сделать тебя счастливым, вот и все, — я наклоняюсь, чтобы достать ужин из духовки. — Ужин готов. Я поухаживаю за тобой.
— Через что я прохожу? Что это значит?
— Что ж, — я начинаю говорить. — Не сердись, но сегодня я купила пару обуви.
— Что ты сделала? — он со стуком ставит стакан на стол, из-за чего я отпрыгиваю назад, роняя нож на поднос с едой.
— Мне пришлось. Но я две недели буду ходить на работу пешком, чтобы возместить те деньги, что я взяла в банке на покупку обуви, — говорю я быстро на одном дыхании.
— Ты что? Ты ходила в банк? — он встает с такой скоростью и с таким и гневом, что его стул падает назад, а бедра двигают стол вперед. — Ты ходила в этот чертов банк? — спрашивает он снова.
Его тон пугает меня, температура моего тела падает, и я чувствую, как холодок проходит сквозь меня, и каждый волосок на моем теле трепещет от страха.
— Я купила новые туфли, — указываю на свои новые туфли, которые стоят в гостиной.
Трент сжимает челюсть, его ноздри раздуваются, а губы он складывает в тонкую линию.
— Принеси их, — бормочет он в конце концов сквозь стиснутые зубы.
Я иду в гостиную, беру туфли и приношу их Тренту. Я протягиваю руку и держу туфли напротив него:
— Вот, — шепчу я.
Выражение его лица наполнено гневом.
— Дай ножницы, — говорит он таким же низким, мрачным голосом.
Я подхожу к комоду, беру ножницы и возвращаюсь к мужу.
— Вот.
Он кивает головой на меня. Я не уверена, что он имеет в виду, и он не озвучивает этого. Я смотрю на ножницы, а потом обратно на него. Я прикидываю в своей голове различные варианты, ведь до сих пор не уверена в том, что он хочет. Напряжение в комнате растет, узел в моем животе снова отчаянно стягивается все туже и туже. Мое горло начинает сжиматься, и я с трудом пытаюсь дышать.
— Режь их, — говорит он, глядя на туфли и ножницы.
Мое сердце разрывается на маленькие кусочки, когда я понимаю серьезность его слов.
— Что? — шепчу я. — Но они новые, и у меня нет другой обуви.
Трент делает шаг ко мне, а я отхожу от него на шаг. Он сильно толкает меня обеими руками, и я падаю на дверь холодильника. Дверная ручка утыкается мне в спину.
— Порежь их, — тут же повторяет он монотонно низким, смертоносным голосом.
— Но я две
Он захватывает в кулак мои волосы и ударяет головой о холодильник.
— Режь их! — кричит он в миллиметре от моего лица. Брызги слюны вылетают из его рта и приземляются мне на лицо.
— Но… — удар. Он еще раз бьет меня головой о дверь.
— Это научит тебя не вмешиваться в мои дела. Это мои деньги, не твои, ты, никчемный кусок дерьма, — слезы катятся по моему лицу, голова болит в месте, которым он бил меня о холодильник. — Эти деньги мои, не твои.
— Но я их заработала, — глупо бросаю вызов, запоздало понимая, что должна была держать рот на замке.
— Они мои, ты, тупой кусок дерьма. Мои, не твои. Я управляю ими. Я управляю всем. И я управляю тобой, — он отпускает мою голову и начинает бить меня кулаком снова и снова. Некоторые удары попадают по лицу, а когда я пытаюсь защитить себя руками, он бьет меня в живот. — Ты, сука! — рычит он.
— Помогите! — кричу я, но квартира рядом с нами пустует уже некоторое время, и сейчас еще рано, поэтому большинство людей еще не вернулись домой с работы.
— Заткнись! — удар. Я продолжаю плакать и пытаюсь кричать. — Я сказал, блядь, заткнись! — снова удар.
Пожалуйста, Боже, пожалуйста, дай мне умереть. Трент перестает бить меня, и я пытаюсь моргнуть сквозь горячие слезы, чтобы посмотреть, что происходит. Но избиение не прекращается. Он оборачивает ладонь вокруг моего горла и начинает сжимать его.
— Ты тупая сука, ты так бесишь меня. Ты не должна была идти в банк. Это все твоя вина.
Поскольку я изо всех сил пытаюсь дышать, я стараюсь сосредоточиться хоть на чем-то, что будет последим, что я когда-либо увижу. Но все, что вижу — это Сатана. Его глаза огромные, налитые кровью и горящие ненавистью, проходящей через его тело. Его лицо красное он необузданной ярости, а пальцы мертвой хваткой обернуты вокруг моей шеи.
И сейчас я знаю свою судьбу и свое будущее. Вы можете попробовать изменить дьявола, но он навсегда останется злом.
— Убей меня, пожалуйста, — умоляю я.
Я закрываю глаза и отдаю свою жизнь зверю.
Глава 20
— Ты не можешь быть здесь, Макс. Она отдыхает.
— Н-но как она может от-отдыхать, к-когда л-л-люди п-приходят и уходят? Е-е-ей н-нужна от-отдельная палата.
— Ты знаешь, у нас нет таких палат.
— М-м-мне п-п-плевать, — гневно отвечает Макс. — Я з-заплачу. П-п-положите ее в от-отдельную палату.
— Макс, ты не можешь этого сделать.