Уродина
Шрифт:
Я не могу больше сдерживать слез, и теперь они струятся по щекам. Я пытаюсь их вытереть, ведь я не из плаксивых.
— Я сожалею, не злись на меня, — говорю я и взрываюсь в рыданиях.
— Я не злюсь на тебя, — Шейн встает и садится рядом со мной. — Я люблю тебя, Лили. Я ненавижу то, что мы не могли поддерживать связь. Я хочу только лучшего для своей подруги. Видишь ли, в своей жизни она прошла через огромное количество дерьма и должна быть счастливой в своей взрослой жизни. Это все, что я хочу для нее… для тебя, — она обнимает меня и привлекает в свои теплые, любящие
— Ты пошла туда, чтобы найти меня? — кто-то заботится обо мне?
— Да, а затем я нашла адрес, который ты давала мне. Я послала тебе несколько писем, но так и не получила на них ответа, поэтому подумала, что ты переехала.
Я никогда не получала никаких писем, только одну открытку из Италии.
— Нет, мы все еще живем в той же квартире. Трент сказал, что мы не можем себе позволить переехать.
Шейн вздыхает, и ее плечи резко опадают, она притягивает меня для крепкого объятия.
— Почему бы нам просто не оставить все это позади и радоваться, что мы снова нашли друг друга? — она передвигается на противоположную сторону кабинки и улыбается.
Официантка приносит нам две огромные тарелки и аккуратно ставит их на стол.
— Дамы, могу я принести вам что-нибудь еще? — спрашивает она.
— Нет, спасибо, — отвечаю я ей и смотрю на самую большую тарелку с едой, которую я когда-либо видела. — Мне ни за что не съесть все это без того, чтобы не почувствовать себя плохо после этого.
Шейн уже начала есть свой бургер, попутно запихивая картошку фри в рот. Весь ее рот испачкан в горчице, и она похожа на ребенка. Я хихикаю над ней и ее измазанным соусом лицом.
— Что? — говорит она с набитыми бургером и картошкой щеками. — Я уббю свеу, — я хохочу, потому что понятия не имею, что она пытается сказать. Она жует, а затем проглатывает, берет салфетку и вытирает лицо. — Что? Во мне нет ничего неправильного. Я люблю свою еду, — она такая дикая, что я не могу не хохотать.
Я так рада, что настроение изменилось, и сейчас не так мрачно.
Мы сидим, едим и разговариваем. И прежде чем я понимаю, мне нужно возвращаться на работу.
— Мне пора идти, — говорю я. Но мой голос печален, внезапный мрак настигает меня, и я чувствую страх, потому что не хочу снова терять контакт с Шейн.
— Вот, запиши мой номер, — говорит она, когда роется в своей сумке в поисках ручки. — Аха, — гордо объявляет она, доставая ручку. Она пишет свой номер на салфетке и отдает ее мне. — Теперь твой, — она смотрит на меня и нетерпеливо ждет.
Я говорю свой номер, и она вбивает его в свой
Мы подходим к кассе, и я чувствую себя полностью униженной, потому что Шейн покупает мне обед.
— Мы были за тем столом, — говорит Шейн, когда поворачивается и указывает на стол, за которым мы сидели.
— Ох, о вашем чеке уже позаботились, — радостно говорит молодая девушка.
Лед сковывает мою кровь, волоски на руках встают дыбом, и я чувствую, что меня вот-вот стошнит. Трент узнал и оплатил счет, и это его способ сказать, что у меня большие неприятности. Мое сердце бьется так быстро, что я чувствую, как все сжимается в груди. Черт, черт, черт.
— Что? Кто заплатил? — спрашивает Шейн, но я уже знаю ответ. Сегодня у меня будут неприятности. Он будет злиться, обвинит в краже денег из его кошелька и накажет меня.
— Он не назвал своего имени, — отвечает девушка. Трент хочет, чтобы я поволновалась и ждала того, что получу дома. — Но я должна сказать, что он был довольно милым, — о, мой Бог, Трент убьет меня. Не фигурально выражаясь, а на самом деле убьет меня. — Я могу сказать, что он нервничал, когда говорил со мной, потому что заикался.
Подождите.
Трент не знает?
— Как любезно с его стороны заплатить за нас. Интересно, кто он, было бы здорово поблагодарить его, — говорит Шейн, когда сует двадцатку в банку для чаевых и подмигивает девушке.
И я остаюсь стоять возле нее, внезапно больше не нервничая. Огромный камень, сковывающий мой живот, исчезает так же, как и завеса внезапной паники.
— Парень сидел в том углу в одиночестве. Он встал, посмотрел на вас, дамы, и улыбнулся. Затем вручил мне пятьдесят долларов, заплатив за себя и за вас, и сказал мне оставить сдачу себе. А еще он очень привлекательный парень, — она немного краснеет.
— Ничего себе, — говорю я, опешив от чужой щедрости.
— Да, ничего себе. И круто, — добавляет Шейн. — Пошли, тебе пора на работу, — она идет к двери, а я подхожу к официантке.
— Вы сказали, что он заикался?
— Да, так и есть.
Я выхожу из кафе и пытаюсь понять, зачем кому-то делать что-то столь благородное и не просить ничего взамен.
— Как круто, никто никогда не покупал мне обед. Напитки да, все время, когда я иду в клуб, но никогда всю еду. Ничего такого, — Шейн через плечо указывает большим пальцем на кафе.
— Мне тоже, — честно отвечаю я.
— Хорошо, что ж, тебе нужно возвращаться к работе, а у меня есть муж, который должен быть дома через два часа. Позвони мне, Лили. И не жди, чтобы сделать это, позвони мне завтра, — она обнимает меня. — Я люблю тебя, — она целует меня в щеку и шепчет, — довольно круто все вышло с обедом. Хотела бы я знать, кто это был.
Я обнимаю ее в ответ и обещаю позвонить ей.
Я пребываю в изумлении всю оставшуюся часть смены. Мужчина. Прекрасный незнакомец заплатил за мою еду.