Уродина
Шрифт:
В пустой Вселенной поутру
Своей небритою щекой
Коснись меня... и я умру...**
* - жмых, остатки семян масличных растений после выжимания из них масла.
** - стихи автора.
Глава 15
На
– Пойдём, Ася, посмотришь, как клюёт в дождик.
Укрывшись болоньевыми плащами, мы приготовились терпеливо ждать. Но, не успел он забросить спиннинг, как прозвучал милый сердцу каждого рыбака, благословенный "Дыр - дыр..."
– Ася, давай, крути катушку, только не резко, а то сорвётся.
Из-под воды, болтаясь на крючке, появился первый зеркальный карп, большущий, килограмма на полтора. Дело закипело. Мы рыбачили, пока не встало солнце, разогнало тучи, успокоило ветер и загнало нашу рыбку в её подводное царство. Потеплело, и отдыхающие отправились на пляж. Почистив рыбу, посолили и отправили на хранение в холодильник в столовой. Уха на несколько дней нам была обеспечена.
Вторая неделя приблизилась к концу. В последнюю ночь мы почти не спали. Мне взгрустнулось - опять я его не увижу целый год. Закапали слёзки.
– Асенька, ну ты чего, не плачь. Время пройдёт быстро, я приеду к тебе на Новый год, обещаю.
Слёзы моментально высохли. Он приедет! Уже кончается август, а там каких-то всего четыре месяца...
– Ну вот, так и лучше, ты уже улыбаешься. Давай поцелуем глазки, и щёчки, и губки...
Зураб проводил меня в Херсон, посадил на автобус, и через четыре часа я уже была в Одессе. На следующий день утром вернулась домой.
В общежитии к нам с Дашой подселили двух первокурсниц - винничанок, моих землячек Свету и Дину. Девочки как-то быстро обзавелись друзьями. В нашу дверь постоянно стучали какие-то мальчики. И, если мы с Дашей в своё время сутками зубрили латынь, то наши соседки каждый вечер убегали на свидания.
Учиться стало легче, видно мы уже втянулись в ритм занятий, да и зубрёжки уже не было. Началась клиника, это было самое интересное.
Зураб писал мне часто, всякие милые глупости, которые пишут друг другу влюблённые. И каждое письмо заканчивалось: "До скорой встречи, любимая!"
Так пробежали сентябрь, октябрь, ноябрь. Он приехал 30 декабря, и мы тут же смотались к Симоне. Здесь на втором этаже у меня была своя комната с диваном, книжным шкафом и письменным столом. Это Станислав уступал мне свой кабинет. Рядом была ванная с большим баком, обогреваемым, как и вся квартира, дровами. Осенью я приезжала чаще. Ох, и куркуль* был уважаемый Приходько! Мы до поздней ночи солили в бочках огурцы и помидоры, варили компоты и варенье, лечо** и всякие салаты из перцев.
И сегодня было полно дел. Мужчины уехали
– Я всё-таки имею отношение к кавказскому народу, значит, буду делать плов. Ася, давай помогай...
Помогать я ему не собиралась, мне нужно было помыть всю квартиру, вынуть праздничную посуду и отварить овощи на салаты. Симона ходила на сносях, смешно переваливаясь по квартире. По сердцебиению плода, ждали двойню.
Свекровь её обожала, муж в ней не чаял души. Закончив все дела, мы поднялись наверх. Я ополоснулась в душе и, разложив диван, постелила постель. Зураб долго парился и мылся и выйдя раскрасневшийся, с полотенцем на бёдра улёгся на живот, подставив свою широкую крепкую спину:
– Асенька, сделай мне массаж.
Я усердно мяла его мышцы, колотила ребром ладони, щипала. Он только довольно постанывал. В конце концов, я устала и мне всё это надоело. Я сорвала с него полотенце:
– Поворачивайся на спину, - и удобно уселась сверху. Пусть он теперь меня массажирует...
На следующий день мы закончили все приготовления, накрыли стол и просто отдыхали. Потом дамы навели марафет, нарядились и все уселись к столу провожать старый год. К Приходько приехала его сестра с мужем и дочкой, пришли две пары учителей с работы. Под ёлкой всех ждали подарки. Хозяевам Зураб привёз бутылку марочного коньяка и большую коробку конфет. Мне достался маленький свёрток. Распаковав, я обнаружила коробочку, а в ней золотое колечко с маленьким рубином. "Надень, - шепнул он мне, - это тебе моей невесте". Куранты пробили полночь, все чокнулись бокалами с шампанским. Мы смотрели друг на друга и наши глаза говорили: "Я люблю тебя". Позже, уже в нашей комнате, уставшие от обильной еды, танцев и крепких объятий, где-то на зыбкой грани между сном и бодрствованием, я слышала его голос: "Асенька, ты ничего не бойся, верь мне, я выберусь скоро из этой дыры, а ты только учись и жди меня..."
Я любила и была любима, у меня был он - мой единственный, желанный, верные подруги, скоро я стану врачом. Чего ещё желать в жизни? Вот вам и уродина длинноносая!
Даша уезжала на праздники домой, а, приехав, сообщила мне, что летом выходит замуж за своего Алика и переведётся во Львов.
– Даша, ты хорошо подумала? Тебя не волнует, что он еврей?
Даша, кажется, впервые за всё время нашей дружбы обиделась на меня:
– Ты имеешь что-то против евреев?
– Ничего я не имею против, но потом твоим детям будут кричать "жиденята". Ты к этому готова?
Она покачала головой:
– Я не откажусь от него ни за что на свете и ни на кого другого его не променяю. Ты бы из-за этого отказалась от своего Зурабика?
– Ни за что!
В феврале Симона родила двух мальчиков. Дети были с маленьким весом, но здоровенькие. Я всё свободное время проводила у них, им нужна была моя помощь, и я моталась между Ужгородом и Береговым. Но я была так счастлива, что мне всё казалось по плечу. Я не чувствовала усталости, жила в ожидании скорой встречи летом с любимым. Всё было прекрасно!