Уроки гнева

Нейтак Анатолий Михайлович

"Спросить в лоб, как именно умер Огис? Но если это было действительно убийство, дядя солжёт, не моргнув глазом. Старая дружба и память о мертвеце — этого мало, чтобы заставить его забыть о благе Равнин. Огис не был настолько бесстрастен… И рассорился с королём. А вот Айкем — он служит ему, и служит на совесть.

Нет, дело не в утреннем свете…"

— Я закончил, господа, — поклонился цирюльник. В голосе его было нечто странное; Винар понял, что именно, когда Айкем, бросив тому монету, сопроводил это жестом из "языка ладоней".

Цирюльник

был глухим. Осторожность — первая добродетель шпиона.

Ожидать от Айкема иного было бы глупостью.

— Ну вот, совсем другое дело, — одобрительно кивнул рыцарь, оглядывая Винара с головы до ног и обратно. — Мне надо идти, даже бежать, так что счастливо оставаться.

— До свидания, дядя.

— Угу… Да! — Айкем обернулся. — Агиллари собирается устроить тебе какое-то испытание, уж не знаю, какое именно. Надеюсь, ты не забыл содержимое всех этих скучных томов, которыми тебя пичкал Огис?

— В камере я повторял их перед сном, как молитву, — почти совершенно серьёзно ответил Винар.

— Это хорошо. Скоро за тобой придут, жди.

Айкем вышел. А Винар стал ждать.

— Ваше величество, груз доставлен.

— Вносите.

Завёрнутый в холстину длинный предмет двое людей с мечами внесли, как ковёр — на плечах. Положили на стол, перекатили, разворачивая. Под внешним слоем груботканого полотна обнаружилось полотно потоньше, а под ним — пропитанные каким-то жирным составом широкие ленты. Тело было замотано в них с ног до головы, исключение составляли только рот, нос и глаза.

Брезгливо морщась, Агиллари подошёл поближе. Видимо, обожжённый почувствовал что-то, потому что открыл бессмысленные слепые глаза. Король вздрогнул: казалось, что два мутных шарика в розовых ямах глазниц смотрят прямо в душу… Вздрогнул, но не отвернулся.

— Зачем эти тряпки? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросил он.

— Работа сельского целителя, ваше величество, — быстро отозвался толстый чиновник, изо всех сил старающийся одновременно приблизиться к королю и не приближаться к телу на столе.

— Тот, что составлял заключение? Этот… — король на миг замялся, вспоминая, — Гвиарлин?

— Да, ваше величество.

Быстрый взгляд в дальний угол.

— А ты что скажешь?

Каэзга напрягся.

— Маг! Убить!

— Не сейчас. Этого мага до тебя неплохо обработали. Насколько я понимаю, сейчас он не опасен. Особенно рядом с тобой, мой Зверик.

Агиллари прошёл туда-сюда, не отрывая взгляда от стола и того, кто на нём лежал.

— Так. Доставьте сюда кандидата в советники трона, по возможности быстрее. — Понизив голос, король пробормотал, — Итак, вот он, первый живой тастар, которого я вижу своими глазами. Не слишком впечатляет, если забыть… — Слегка повысив голос, он спросил, — Кто-нибудь мерил эту оглоблю? Сколько в нём роста?

— Почти пять локтей, ваше величество, — немедленно откликнулся толстый чин. — Даже для красноглазых это много.

— Да уж, — хмыкнул Агиллари, — немало.

Король прошёл к единственному стулу и сел. В аскетично обставленном

полуподвальном зале воцарилась звонкая, вздрагивающая от каждого звука тишина. Переминался ли с ноги на ногу один из охранников, вздыхал ли под грузом собственной плоти чин — любой звук отражался от каменных сводов, усиливая сам себя. Только каэзга в своём углу был так неподвижен, что его не было слышно и почти не было видно. Бледные утренние лучи, проникающие в зал сквозь узкие окна в верхней части одной из длинных стен, мешались с беспокойным светом пяти факелов, что горели у другой длинной стены, но смесь была не самой удачной, и зал казался мрачным, словно пещера. Немало воображения требовалось, чтобы представить это место полным огней и жизни. Слишком много камня, слишком мало людей, слишком отчётливо тянет холодком от толстых стен и шершавых плит пола.

Наконец у входа засуетились, и не то та же пара стражников, что внесла тело тастара, не то их близнецы ввели в зал Винара. Агиллари с непроницаемым видом уставился на него. Ответом был такой же прямой взгляд. И, отметил король, никаких полушёпотов из разряда "чего изволите, ваше величество?" Видно, в моей тюрьме слишком мягко стелют и слишком сытно кормят.

— Так ты — Винар?

— А ты — Агиллари?

Один из стражников замахнулся.

— Стоять, — рубанул король. — А ты, голубь, подойди сюда и взгляни на этого, на столе. И скажи, что думаешь.

Винар подошёл не спеша, подозревая подвох. Склонился над обожжённым, провёл пальцем по ленте, растёр в щепоти, поднеся к носу. Хмурясь, провёл ладонью вдоль лица лежащего, не прикасаясь к нему. Поглядел на короля.

— Это — тастар?

— Молодец. Догадливый ты. Именно тастар. — Агиллари помолчал, улыбаясь не слишком любезно. — Если не секрет, зачем ты нюхал пальцы?

Винар пожал плечами.

— Хотел узнать, чем пропитаны бинты.

— И чем же?

— Обычным постным маслом, но с добавкой экстракта черечёрки. Это лучшее средство от сильных ожогов. И довольно дешёвое.

Король приподнял бровь.

— Ты что же, ещё и травы знаешь?

— Немного.

— Хм… Что ж, господин кандидат в советники, дайте мне совет.

— Какой именно?

— Что делать с этим полумёртвым созданием. Например, стоит ли отправить остальным тастарам предложение обменять этого на узурпатора, на так называемого Владыку? Или сыграть крупнее и велеть явиться всем, если они хотят сохранить этому жизнь? А может, плюнуть на переговоры и просто прикончить эту оглоблю, чтобы не мучилась? Что скажете, господин Винар?

Несмотря на неважное освещение, Агиллари заметил на лице Винара брезгливость. И ещё что-то менее определённое.

— Тастары — существа разумные. На милость вашего величества они рассчитывать не станут и в ваши руки не отдадутся.

"А щенок умеет дерзить так, что не придерёшься".

— Выходит, господин Винар, вы советуете просто без долгих разговоров прикончить этого?

Винар промолчал.

— Я задал тебе вопрос, — напомнил король ну очень мягко.

Винар выпрямился.