Уроки ирокезского
Шрифт:
Еще в прошлом году я – довольно честно обрисовав перспективы предприятия акционерам – выкупил целиком "Московское акционерное общество вагоностроительного завода". Долгов у завода было без малого шесть миллионов – перед самими акционерами главным образом, и я предложил им либо денежки выручить, либо распроститься с самой надеждой на их возврат. Мне буржуи немедленно поверили – и вовсе не потому, что я канцлером работал. А просто потому, что после оплаты российских долгов в прошлом году две трети казенных железных дорог в европейской части страны стали снова частными, и на этот раз – моими. К тому же я выкупил соседнее с заводом имение Перлова, где всяко собирался развивать вагоностроение, ну а в виде "расширения" имеющегося завода или "независимо
Насчет персонала завода… сначала я попросил Васю Никанорова посмотреть кто там кто. И рассказ его меня не удивил: в том, что нынешнего директора рабочие, мягко говоря, недолюбливают, я и не сомневался, рабочие всегда и почти везде такие. Вася, правда, сказал что "поляк суров, но и сам работает, и всех заставляет", а вот рабочих в большинстве охарактеризовал как бездельников и… в общем, применил термин из знаменитого киножурнала. Я затем поговорил с этим директором – Станиславом Лабунским, обсудил пути развития производства… в общем, зря я на питерских "фабричных" бочку катил, необразованный гегемон везде одинаков. Ну а то, что Лабунский и о жилье для рабочих заботился, и о обслуживании медицинском, и детишек их старался обучить… ладно, нынешних гегемонов быстро сделаем "меньшинством" на заводе, а за порядком – ну и за выполнением программы вагоностроения – проследит новый директор завода. Он же – старый, четыре года назад ушедший как раз с Путиловского…
Время летит невероятно быстро: казалось, только на днях я с "марксистами" обсуждал перспективы развития страны – а уже два огромных металлургических завода вовсю плавят чугун и сталь, рельсы катают в таких количествах, что импортировать их уже не приходится. В Павлодаре заработали два блока (из пяти) электростанции, а тракторный завод уже выпустил первый гусеничный трактор. Из Осетии поступил первый отечественный цинк… ну, почти "первый" – если Дальний Восток не считать, а из Кольчугино (не из Подмосковья, а с "открываемого" Кузбасса) на Транссиб пришел в самом деле первый поезд с углем. Иосиф Виссарионович, правда, книжку пока не написал – похоже, с моим пониманием социализма он еще не сжился, но строить этот самый социализм уже начал, получив должность начальника постройки мелиоративного комплекса в Колхиде. В Батуми уже вовсю выращивали рассаду мандаринов – правда, пока это были какие-то местные лимоны: оказывается, мандарины как раз на эти лимоны прививать нужно, так что когда "эвкалипты выпьют колхидские болота", там будет что сажать…
Хорошо на юге! Да и на севере тоже погоды стоят замечательные – это я испытал на собственной шкуре. В крошечной деревушке Яаскис, расположенной у нижнего окончания Иматринского водопада. В этой деревушке, правда, был недавно выстроен отель, в котором вся деревня поместиться может – для богатеньких туристов из Санкт-Петербурга, но я в него не попал. Потому что прямо из салона "Хиуса" попал в еще более недавно выстроенное здание – огромный арочный ангар, в котором предполагалось разместить ремонтные мастерские. Пока ангар был пуст – почти пуст, если не считать расставленных в нем пары сотен кресел и трибуны на поставленном у дальней стенки ангара помосте. А в креслах этих разместились члены финского Сейма, которых Эрштрем срочно собрал на "внеочередную выездную сессию".
Еще в ангаре стояла странная (по нынешним временам) стеклянная кабинка: все же я финский язык почему-то так и не выучил, а финны, насколько я успел узнать, в основном именно на нем и разговаривают. Понятно, что члены Сейма и русский знали поголовно, но сейчас-то точно найдется кто-то, по-русски разговаривать "брезгающий", ведь Россия "на Финляндию покусилась". Так что я приготовил себе маленький наушник, даже, скорее, "вушник", а в будку посадил одетую, понятно, в белую "канцелярскую" форму девочку. Звали ее, кстати, Кейса Лассила, была она дочкой судового мастера Олли Лассила из Турку, работавшего на волжской верфи последние лет пять, и прекрасно знала с детства как финский, так и шведский языки. Русский
Но и молодость имеет свои преимущества: у детей взгляд на мир незашоренный, да и чинопочитание еще не выросло – так что она мне по дороге в Яаскис многое рассказала про финский народ и его менталитет. Настолько много, что я несколько поменял свои намерения в отношении предстоящего "заседания Сейма".
А на "внеочередное заседание" собрались абсолютно все члены этого Сейма: возвращение Выборгской губернии в юрисдикцию России финские руководящие кадры напрягло и даже, некоторым образом, возмутило. Ведь почти сто лет жили по своим (ну ладно, по старым шведским) законам, и тут на тебе! Вдобавок по Договору этому половина членов Сейма без работы окажется! И, соответственно, без жалования весьма немаленького. Безобразие, одним словом – и именно это, правда завернув возмущение в красивые слова, с десяток выступивших "народных представителей" мне и высказали. В общем, ничего для меня неожиданного, но вот того, что я им сообщил, они явно не ожидали:
– Господа, я очень внимательно вас всех выслушал, а теперь прошу столь же внимательно выслушать и меня. Император Александр передал Великому Княжеству территории Выборгской губернии в надежде на то, что Финляндия, пользуясь предоставленными ей привилегиями – отмечу, очень существенными привилегиями – сделает жизнь финского народа счастливой. Но оказалось, что вы привилегиями воспользоваться не сумели, жизнь народа стала не лучше, а хуже, и потому Император Николай решил эти привилегии, пока лишь вместе с Выборгской губернией, забрать обратно.
– С чего вы решили, что жизнь стала хуже? – возмущенно спросил кто-то.
– А вот с чего. В прошлом году из Великого княжества только в Америку выехало больше сорока тысяч человек. Сорок тысяч финнов, которые ради простого выживания решились на забвение финского языка, финской культуры. А неумолимая статистика говорит, что Родину покидает лишь один человек из дюжины желающих ее покинуть: ну просто денег не могут остальные на дорогу найти. Еще больше пятидесяти пяти тысяч покинули Княжество, переехав в Россию, почти пять – убежали в Швецию, Германию, в другие страны. Всего за один год из Финляндии убежало больше ста тысяч человек – а это значит, что в любой момент убежать готово больше миллиона. Каждый третий финн уже не желает здесь больше жить – это ли не свидетельство вашего фиаско?
– Это неправда!
– Правда. Вы можете, например, создать комиссию – за ваш счет, конечно, я за это платить не буду – и проверить почти полста тысяч заявлений от выехавших в Россию финнов, в которых они просят, в полном соответствии с условиями контрактов, перевезти туда же и их семьи. Отмечу: перевезти в Сибирь, на Дальний Восток, куда угодно – только бы подальше от родной Финляндии. Ну так вот, – я повысил голос, потому что даже через микрофон я с трудом мог переорать шум в зале, – мне это очень не нравится. Я имею в виду, мне не нравится идея вывозить двести пятьдесят тысяч финнов, просто потому что для меня это слишком дорого.
– И вы решили перевезти Россию в Финляндию? – раздался ехидный голос.
– Зачем? Финляндия – это часть России. Часть, принадлежащая России по праву завоевателя, если вы забыли. Я просто решил сделать ее более привлекательной для самих финнов. Но так как я предпочитаю работать в Российской юрисдикции, ту часть, которую я буду делать привлекательной в первую очередь, я в эту юрисдикцию и перевел.
– И это сделает ее привлекательной? – поинтересовался тот же голос.
– Ее сделают привлекательной новые заводы, на которых желающие сейчас уехать люди смогут найти работу. Но для заводов нужна энергия, и поэтому здесь, на Вуоксе, вон на том водопаде, будут выстроены электростанции.