Уроки переносятся на завтра
Шрифт:
– Отлично!
– подытожил он.
Его подопечные с лёгкостью ветра разлетелись в разные стороны, кроме одного лопоухого веснушчатого пацана с красной повязкой на рукаве.
– В караул?
– спросил его преподаватель.
– Да.
– А где второй?
– Не знаю.
Преподаватель окинул взглядом окрестности, и цепкий глаз его упёрся в Серегу.
– Молодой человек!
«Попал!» - запоздало пронеслось в мозгу.
Серега мысленно приготовился к неравному бою на поле логики и, если потребуется,
– У меня занятия, - сказал он.
Но хитромудрый преподаватель знал расписание на зубок.
– У вас ещё двадцать пять минут, - отмахнулся он.
– Постойте, пока я схожу за вашим сменщиком.
С этими словами он отобрал у лопоухого вторую повязку, которую тот держал в руке, и ловко приделал её на Серегин бицепс.
Не будь давешней истории с ОКО, наглому преподу, безусловно, досталось бы на орехи. Но сейчас присмиревший Серега не чувствовал в себе силы к сопротивлению. И кстати...
– Справку дадите?
– выпалил он, озарённый внезапной идеей.
– Какую справку?
– Что стоял в почётном карауле.
По лицу преподавателя расползалась едкая улыбка, как будто ему предложили заняться чем-то предосудительным, но не лишённым привлекательности.
– Мы вернёмся к нашему разговору, когда подоспеет подмога, - пообещал он.
– Не пойдёт, - покачал головой Серега.
– Мы не на хлопковой плантации в Америке.
Преподаватель вздохнул, всем своим видом говоря: вот, полюбуйтесь, кого мы вырастили, кто марширует нам на смену. Но вслух он сказал другое:
– Почётную грамоту выпишу.
– Можно и грамоту.
Они остались с конопатым вдвоём, замерев по стойке смирно возле корзин. Но покой им только снился. Ещё издали заметив преподавателя военной кафедры подполковника Берёзкина, бодро шагающего по направлению к ним, Серега сжался в комок и произнёс короткую молитву о спасении.
– Извини, не на этот раз, - ответил Всевышний.
– Что это за форма?
– обратился Берёзкин к Сереге вместо приветствия, тыча пальцем в свитер.
– Почему причёска длиннее положенной длины?
Серёга, конечно, мог бы ему возразить, что оказался здесь совершенно случайно, что никакой «военки» у него сегодня нет, и что поэтому на него не распространяются все эти упрёки. Но шанс быть услышанным в разговоре с Берёзкиным всегда стремился к нулю. Уповать приходилось лишь на быстрое возвращение начальника караула.
– Виноват!
– рявкнул Серёга, придавая своему лицу туповатое выражение, которое, как подсказывал опыт, нравилось военным людям более всяких прочих.
Но и этот трюк не сработал. Берёзкин только распалился ещё сильнее и сполз в нравоучения, педагогично опуская маты, отчего его речь наполнилась сплошными междометиями и пыхтением. А всё потому, что Серёгины отношения с военной кафедрой вообще и подполковником Берёзкиным, в частности, складывались не самым
Поступив на службу в институт, молодой, подающий надежды капитан Берёзкин взялся за дело не в пример коллегам, которые пили вёдрами водку, приносимую в качестве мзды за экзамены и зачёты, приторговывали военными излишками и заставляли студентов облагораживать их дачи. Часами напролёт он гонял молодёжь по стадиону, учил оттягивать носок и делился различными хитростями: как за шесть секунд надеть противогаз, как уворачиваться от снарядов, как правильно наматывать портянки и носить пилотку. В общем, рвал задницу, как мог.
Нельзя сказать, чтобы его методы отличались особой жестокостью, но они почему-то не нравились студентам, привыкшим к спокойным занятиям в светлых, отапливаемых аудиториях, где удавалось и вздремнуть, и поиграть в «морской бой».
Серега так прямо и признался, глядя ему в глаза, после очередного кросса с препятствиями на тридцатиградусном морозе:
– Зря стараетесь, товарищ капитан. Ведь перед вами стена.
Берёзкин гадко улыбнулся в ответ и велел преодолеть ещё один круг.
Либо его рвение не ускользнуло от начальственного внимания, либо за ним стояла чья-то могучая волосатая рука, но очень скоро, буквально за год, он скакнул на две ступеньки выше по служебной лестнице.
– Может, ему генерала дадут и отправят в Москву?
– мечтали студенты.
– Или в Афганистан?
– Да ладно, - говорили другие.
– Это он карьеру делает. Выслуживается. Получит три звезды и станет, как все.
Только и оставалось, что уповать на чудо. И терпеть. Двум годам дурдома в армии умные мальчики предпочитали три года цирка в институте.
– С поста тебя снимаю!
– наконец, заявил Березкин, вдоволь наоравшись.
Однако обрадоваться освобождению Серега не успел.
– Пойдёшь на кафедру архитектуры и принесёшь оттуда стенд, - приказали ему.
– Товарищ подполковник! У меня занятия через десять минут.
– Отставить!
«Стенд» оказался в количестве четырёх штук. Серега перетаскал их по одному, совершив марш-бросок в общей сложности километров на пять. Листы ДСП, прибитые к деревянным рамам, были украшены фотографиями и вырезками из журналов, свидетельствующими о заслугах Леонида Ильича перед человечеством.
И даже после этого Березкин не сжалился над пленником. Серега сбегал на военную кафедру за знаменем, а потом — за парочкой деревянных автоматов, точной копией АК-74, которые выдавались студентам вместо настоящих, чтобы они не покалечили случайно друг друга. Или ещё кого-нибудь.
Ни о каком продолжении занятий не могло быть и речи. Когда Березкин дал отбой, Серега кинулся прочь из здания института, полагая, что выполнил норму хороших дел на ближайшее десятилетие. Чёрт с ней, со справкой! Не подумали бы, что сбежал — и то ладно.