Уроки русского
Шрифт:
Требуемое она всегда получала в нужных количествах – все равно по утрам я никуда не спешила или старалась не спешить, чтобы самой накормить Сережу завтраком.
– Ты уж извини, пожалуйста, опаздываю!!! Наверное, минут на пятнадцать будет… Прямо не знаю, как быть, Свет… Неожиданность вышла. Ладно, приду, расскажу все как есть, – подробнее, чем обычно, информировала меня Груша о своем прибытии.
И действительно, неожиданность вышла или, точнее сказать, вошла вместе с Грушей в нашу квадратную прихожую, поскрипывая ярко-розовыми резиновыми сапогами.
– Здрасьте, – сказала Груша и подтолкнула перед собой тоненькую белокурую семилетку, которая, повторив «здрасьте», улыбнулась, и я увидела ее крупные блестящие зубы.
– Знакомьтесь, – положила ей руку
Ида, а иначе говоря, Зинаида Петровна Зимина (так записала в книгу регистраций второго отделения местной районной больницы дежурная медсестра), была найдена на улице, как и подсказывает ее фамилия, зимой, а именно в знаменитые крещенские морозы, с отмороженными руками и ушами, в джинсовой куртке на рыбьем меху и желтой замызганной шапочке. Кто и где были ее родители, девочка двух лет от роду сказать не могла, и коллектив регистратуры, поспорив немного, сочинил ей ФИО, потому что забирать ребенка, который медленно, но верно поправлялся, никто не спешил, а звать-то его как-то надо было.
В это время добрые люди сообщили Груше, что видели недавно, в крещенский вечерок, как прекрасная Лариса, «шатаясь и матерясь», уточнили добрые люди, вела «своего» ребенка неизвестно куда и ребенок этот, зареванный и до странности легко одетый, был невероятно похож на Зимину Зинаиду Петровну. Лариса после этого из города исчезла – как провалилась. «Туда ей и дорога», – сказала Груша.
Груша знала Ларису лучше многих, так как в свое время взяла ее продавать конфеты в свой магазинчик. Там Лариса работала, но с прохладцей. Оживлялась она, впрочем, когда к прилавку подходили клиенты мужского пола, а также, например, Грушин муж Лысенко или грузчики и завхоз. Лариса с удовольствием участвовала в послеобеденном распитии горячительных напитков на заднем дворе, где она и получила, довольно справедливо, ласковое прозвище Мэрилин Монро, но, увы, искусство кино привлекало ее гораздо меньше, чем колбаса и напитки. После таких полдников Лариса с трудом находила в себе силы вернуться на рабочее место, а потом и вовсе прийти на работу. Так, после множества китайских предупреждений со стороны Груши Лариса была наконец уволена и спустя какое-то время в результате пикников на траве с самыми красивыми грузчиками и дальнобойщиками района привезена на «скорой» в родильное отделение районной больницы, откуда через неделю вышла с маленьким, опоясанным пестрой лентой кулем, внутри которого спал ребенок женского пола. Как жил этот ребенок потом, Груша не знает, но необходимо допустить, что он все-таки чудом жил. Когда Груша пришла забирать детские вещи на бывшую квартиру Ларисы, ничегошеньки там детского не было, кроме драного клетчатого платья, валенок и пары стареньких серых колготок.
Несмотря на уже упомянутых красивых грузчиков, добрые люди пустили слушок, что к этому ребенку все-таки может иметь отношение тогда еще Грушин муж Лысенко. Груша пыталась вывести его на чистую воду, но Лысенко не сознавался. Он только неожиданно заявил, вопреки своему вредному характеру и обычной скупости, что готов взять сиротку к себе и что он, Лысенко, возражать не будет, если Груша решится стать Зинаиде родной матерью.
Тогда Груша пошла в больницу и сказала медсестрам, что мать ребенка, Лариса, пропала в очередном загуле, а Зинаиде Петровне принесла вишневый компот. Это было шестое исчезновение Ларисы из города, но, в отличие от прошлых, время шло, а Лариса не возвращалась. Узнав, что Зинаиду Петровну Зимину через три дня отправляют в детдом, Груша подала заявление об опеке, забрала ее из больницы, стала кормить, лечить, купать и одевать, петь ей колыбельные песни, а потом учить буквам, гулять с ней, читать ей книжки, водить в садик – словом, воспитывать.
Зинаида Петровна приехала с Грушей в Париж, где на семейном совете решено было представлять ее французам как Иду Лысенко. После Грушиного развода состоялось еще несколько таких советов, и Зинаида Петровна, чтобы скорее получить гражданство и надежную крышу над головой, стала жить с папой,
Ида появлялась у Груши только по выходным и на каникулах, но в один прекрасный осенний день Лысенко собрался в Россию – ему позарез не хватало для своей борьбы с русской мафией каких-то документов. Собирая чемодан, Лысенко имел неосторожность поделиться с женой угрюмыми сомнениями, что эти документы он вряд ли получит, а если не получит, то вряд ли его снова впустят во Францию. Депрессия Кристель в связи с такой новостью сразу же обострилась. Ида, как обычно, мешала депрессии, о чем Кристель так и сказала Лысенко. И, как обычно, тот набрал номер Грушиного мобильника.
Решено было, что Ида поживет у Груши месячишко-другой, пока папа не приедет обратно.
Таким образом, Ида стала часто гостить у нас. И распечатывать раскраски по русскому, оставлять на столе букварь и алфавитные кубики я стала уже для двоих детей – для Сережи и для Иды.
Жесткое comme il faut
– Груша, ну посмотри, все вокруг женятся! – сказала я Груше, которая в очередной раз жаловалась на неустроенность и тоску.
Это становилось у нас своего рода лирическим настроением в пятницу утром. Настроение, подобно грозовым тучам, темнело и тяжелело у Груши после обеда, чтобы разразиться громом и молнией ближе к восьми (к этому времени она уже покидала наше гнездо, ехала домой, по пути встречала подружку, они ужинали вместе, делились новостями, и заканчивалось все это, как влажно вздыхала Груша, неизменным «уж наревелись…»).
– Ты создана для семейной жизни, Груша, – пояснила я.
– Я – да, – уверенно ответила она. – А больше, похоже, никто для нее не создан. Говорила мне мама, – дрогнуло ее лебединое контральто, – Грушенька, сердечко мое… Да красивым-то, им тяжелее всех…
Эту ноту надо было обрывать вовремя, что я и сделала.
– Вот что, Аграфена, – бодро предложила я, – давай-ка мы посмотрим с тобой, какова вероятность найти твое счастье через Интернет. Умные и симпатичные мужчины сегодня умеют пользоваться компьютером, но иногда стесняются знакомиться… То есть, если выбрать какой-нибудь хороший сайт знакомств…
– Есть один только хороший, – мгновенно отреагировала Груша. – Надежный! Катька через него познакомилась со своим и в Лилль уехала… Живет теперь как в раю! Эх, ладно… Давай посмотрим. Только чур ты будешь на кнопки нажимать. Печатай…
– Чего печатать? – спросила я, включая компьютер.
– «Комильфо», – спокойно сказала Груша и, опершись рукою на стол, приготовилась руководить моей работой.
Груша запомнила название почти правильно, сайт действительно пользовался большой популярностью среди французов всех мастей и областей, в том числе и наиболее притягательной для Груши области – парижской. Но тут же между мной, редактором Грушиного счастья, и самой Грушей возникли некоторые технические разногласия.
– Так, сейчас мы оформим твой профиль, – объяснила ей я, настроившись на час работы с многоуровневой анкетой «Комильфо».
– Зачем в профиль? – сказала она. – Я лучше в анфас.
– Ты лучше анфас, – согласилась я, – но это информационный профиль, Груша, понимаешь, это анкета, то есть просто вопрос-ответ.
– Ладно, – вздохнула Груша. – Вопрос-ответ, это мне подойдет. Я вообще-то боюсь вывешивать фотографии в Интернете.
– Почему?! – изумилась я.
– Ну ты даешь! – отпрянула Груша от компьютера, чтобы как следует, то есть презрительно, окинуть меня взглядом. – А еще живешь в эпоху 3 Дэ!.. Газеты надо читать! Каждый раз, когда отправляешь фото в Глобальную мировую сеть, – понизила голос она, – есть опасность, что человек возьмет твое фото, и…