Усадьба госпожи Ленбрау

Орланд Лилия

– Ну пошли тогда обедать.

Это слово волшебным образом вернуло мне силы. Так что из классной я вышла самой первой. Уже в библиотеке Бабура меня окликнула. Но как-то неуверенно.

– Э-э… барышня? – даже с вопросительной интонацией.

Я на неё и остановилась. Повернулась, приподняв бровь.

– Да непривычно барышней тебя кликать. Вроде и вид тот же, а знаю, что ты – это не она, – пояснила повариха.

– Так вы только что кричали на весь дом, – удивилась я.

– Так то громко,

вдруг ещё кто услышит, – с серьёзным видом пояснила Иста.

Я задумалась. Они правы, кто-то может услышать, как служанки со мной разговаривают. Случайно.

Заедет тот же сосед в гости. Или соседка. Телефонов тут нет, чтобы предупреждать. Магия под запретом. Так что они наверняка сразу сами в гости едут или слугу с запиской отправляют. Что-то такое я читала в исторических романах.

Нам нужно быть осторожнее.

– Вот что, дамы, – обратилась я к ним, – давайте договоримся. Вы будете обращаться ко мне на «вы» и называть барышней, даже когда мы наедине. Чтобы потом не путаться на людях. Договорились?

Я снова подняла бровь.

– Договорились, – с некоторым облегчением произнесла Иста.

У неё даже лицо посветлело. Видно, Ежина нянька предпочитала простые решения и не имела склонности к интригам. Ей было проще по-прежнему считать меня Еженикой.

С Бабурой обстояло сложнее. Повариха если и была готова притворяться, то ради высокой цели. Например, не выдать меня посторонним, чтобы всех нас не сожгли на костре. Но уважительно относиться даже между собой к пришлой иномирянке? Это ведь совсем другое.

– Если кто-то из вас случайно оговорится, не поздоровится всем нам, – дожала я её.

– Хорошо, – вздохнула повариха.

– Хорошо, кто? – выделила я словом.

– Хорошо, барышня, идёмте обедать.

– Умница! – я пошла вперёд, раздумывая про себя: сколько ещё раз придётся им повторить, чтобы запомнили наверняка?

На обед оказалась уха из пойманных дедушкой окуньков, щедро посыпанная рубленой зеленью, и кусок серого хлеба. Уха была наваристая, вкусная, но не особо сытная.

Мой уставший от поисков денег организм сообщил, что не наелся. Кстати, яичница на завтрак тоже не слишком меня насытила. Но тогда я была в шоке от свалившихся на меня новостей – не до еды.

А сейчас моё молодое здоровое тело, потратившее уйму энергии, требовало добавки.

– Бабура, а жареная рыба когда будет?

Повариха, только взявшая ложку, удивлённо посмотрела на меня.

– Так это, на ужин. Я окуньков-то почистила да присолила, – она кивнула на небольшой тазик, стоящий у плиты. – Думала, поем и пойду жарить. Или ты сейчас хочешь?

– Вы!

– Что?

– Вы хотите, барышня! Мы договорились, Бабура.

Иста молча хлебала уху, казалось, она даже не прислушивается к разговору.

Повариха взглянула

на неё и, не найдя поддержки, засопела.

– Бабура, я говорила серьёзно. Если у тебя не будет привычки обращаться ко мне уважительно, может наступить момент, когда ты забудешься при посторонних и подставишь нас всех под удар.

Возможно, я и преувеличивала опасность. Гости в Любово бывали крайне редко. Но, как говорится, бережёного бог бережёт. Особенно в другом мире с другими реалиями.

Бабура покраснела. На её лице читалась работа мысли и борьба с самой собой. К счастью, победил здравый смысл.

Повариха вздохнула и произнесла:

– Ежели вы хотите жареных окуньков прям сейчас, барышня, так я вам нажарю.

Она начала подниматься, но я её остановила.

– Спасибо, я подожду ужина, – я улыбнулась, поздравляя себя с маленьким достижением, и добавила: – Лучше себе добавки налью. Уха у тебя очень вкусная получилась.

– Так давайте я вам, – Бабура снова попыталась встать.

Я положила ладонь ей на предплечье.

– Ты ешь, Бабура, я сама налью.

Она посмотрела на мою руку, перевела взгляд на лицо, несколько секунд всматривалась, а потом кивнула, снова беря ложку.

Я легонько сжала её предплечье в безмолвном жесте одобрения и поднялась.

Не стоит передавливать. Не мне одной сегодня пришлось нелегко. И Бабура уже через себя переступила, подчинившись.

А ухи и сама себе добавлю. Я давно привыкла к самостоятельности.

Я подошла к плите, тряпицей сняла за «шишечку» крышку с кастрюли, больше похожей на высокий медный таз. Ноздри наполнил густой рыбный аромат.

Я взяла деревянную поварёшку и зачерпнула прозрачного, с жёлтыми каплями бульона, собираясь перелить в тарелку. Как вдруг в окне справа от меня что-то мелькнуло и тут же исчезло из вида.

От неожиданности я вздрогнула. Уха пролилась, частично на пол, частично на пальцы. Я зашипела от досады. Хорошо, что уже не слишком горячая.

Поставила тарелку на плиту, сделала шаг к окну. Оперлась на подоконник, вглядываясь в тропинку меж цветущих кустарников, а потом перевела взгляд вниз.

И рассмеялась.

Прямо на меня смотрели две глиняные плошки, которые на вытянутых руках держал Зван, присевший под окном.

– Ты меня испугался? – спросила его.

Но парень только вздрогнул и втянул голову в плечи.

– Бабура, – я решила зайти с другой стороны, – Ерону с внуком ты готовишь?

– Я, больше некому. Сами-то они не умеют, – пояснила повариха. – А что, пришёл уже?

– Пришёл, но ты сиди. Я сама управлюсь.

Я забрала из рук Звана протянутые миски, наполнила их до краёв, стараясь зачерпнуть побольше кусочков рыбы и овощей. А затем поставила на подоконник.