Усадьба госпожи Ленбрау

Орланд Лилия

То ли дело луга Любово, с них вода сходила ровнёхонько с началом роста травы. И та вымахивала к косьбе – густая, зелёная, сочная, сам бы ел.

Господин Флоси часто пересекал мост через Ласкуху, чтобы полюбоваться на луга соседа. Быстро выяснил, что в карты их не выиграть, дочери принадлежат. Для замужества Еженика ещё не созрела.

А деньги господину Хайди были нужны, он и придумал сдавать луга в краткосрочную аренду. Своих-то коровок давно уж не было.

А как господин Ежен помер, так Флоси и решил…

– Как помер? – я заслушалась этой

пасторальной историей с детективным налётом, но такой развязки не ожидала. – Флоси его убил?

– Да нет! – отмахнулась Бабура. – Господин Ежен с Арной утопли. Поехали на лодке покататься по Ласкухе. Лодку-то мы на следующий день нашли, а от них даже следов не видали. Мужики с баграми неделю русло прощупывали, да видать снесло их уже.

– Флоси точно не причастен? Расследование проводилось?

– Да зачем оно ему? – удивилась Бабура. – Это ж аккурат два года тому было. Еже шестнадцать стукнуло уже, ей даже опекун не нужен. Сама всё и решала. И в аренде господину Флоси отказала. Дескать, разбазаривание отчих земель оскорбляет память покойного папеньки.

Иста хихикнула.

– Ишь, запомнила.

Бабура гордо подбоченилась. Действительно, запомнила такую сложную фразу – молодец.

– А почему отказала? Деньги были не нужны?

– Дык не нравился он ей, Флоси этот, – ответила мне Иста, тихо добавив: – И никому не нравится. А барышня у нас гордая, за кого попало замуж не пойдёт.

А вот деньги ей как раз были нужны и даже очень. После ухода папеньки всё стало разваливаться. Откуда ни возьмись понабежали кредиторы. Совали расписки, где господин Хайди чёрным по белому писал, сколько и у кого брал в долг. На какие нужды, не разъяснялось, но и так было понятно: Ежен не оставил пагубную привычку.

Вот тогда Еженика и осерчала на папеньку. Память его уже не блюла, но признать неправоту и отдать луга Флоси гордость не позволила. К тому же он слишком возмущался. Напугал барышню однажды, она ему на порог и указала. Сказала, чтобы ноги его больше в Любове не было. И не видать ему любовских лугов, как своих ушей.

Флоси пообещал, что Ежа пожалеет, и ушёл.

А как она продавать людей и земли начала, чтобы с кредиторами разобраться, так почти всех и перекупил. А там и слушок в Поречье пошёл, мол, барышня-то любовская странно ведёт себя, разное при ней происходит, неужто ведьма она?

– А ведьмы-то, известно, – пояснила мне Иста, – они замуж не ходят. Потому как от супружеской жизни у них сила истончается.

– Ну господин Флоси слухи эти яро разжигал, – подхватила Бабура. – А как восемнадцать Еже стукнуло, первым и прикатил. Свататься.

– Вот подлец! – восхитилась я лицемерной находчивостью соседа.

Если б Ежа ему отказала, он мог её обвинить в колдовстве. Здесь это просто – только написать донос в центральное отделение инквизиции. Тогда из городка Холмы, что всего в двух часах езды, прислали б инквизитора, чтобы проверил Ежу на наличие способностей. И если б нашёл, её сожгли на главной площади этого самого городка.

И пусть Бабура говорила

об этом, как о чём-то само собой разумеющемся, у меня по спине побежали холодные мурашки, заставляя поёжиться. Пока я нахожусь в теле Еженики, всё, что касается её, касается и меня.

– И что этот Флоси? Отступился? Или… – я вдруг вспомнила минувшую ночь, – Ежа вышла за него замуж?

– Куда там! – махнула рукой Иста, улыбаясь, будто была очень горда своей любимицей.

А Бабура озвучила то, что недоговорила её товарка.

– Ежа сказала, что за этого толстого борова в жизни не пойдёт, лучше на костёр!

Я вспомнила минувшую ночь. Мужчина, с которым я её провела, вовсе не производил впечатления толстого борова. Скорее наоборот, он был поджарым, но весьма сильным. Память будто нарочно подсунула воспоминания о его напряжённых мышцах под моими ладонями.

Я скорее сунула в рот дольку огурца и начала тщательно жевать, чтобы избавиться от воспоминаний.

– Милая, что с тобой? Бабура, глянь, как её в жар бросило! – участливый голос Исты заставил покраснеть ещё больше.

– Никак заболела? – на мой лоб легла мозолистая рука. И тут же Бабура с облегчением опровергла: – Да нет, не заболела. Жар от плиты идёт. Сейчас окно открою, полегче станет.

Женщина поднялась и распахнула створки, открывая вид на пруд, по гладкой поверхности которого плавало с десяток уток.

Я тайком сделала несколько глубоких вдохов и длинных выдохов, привычно восстанавливая внутреннее спокойствие.

– Если не за Флоси, за кого тогда Еженика вышла замуж? Она ведь вышла замуж, я правильно поняла? Да и вы сами говорили, что она теперь госпожа, а не барышня.

– Ежа вышла за доктора, только… – Бабура произнесла это смущённо и отвела взгляд.

– Что за доктор? – я насторожилась, прежде о нём не было ни слова.

– Доктор Идан Ленбрау, – охотно пояснила Иста. И по тому, как старушка произнесла это имя, я поняла, что он не оставил равнодушной женскую часть Любово.

– Он живёт в Холмах, – Бабура махнула рукой, указывая направление к городу.

Доктор переехал в провинцию несколько лет назад. Когда-то Идан Ленбрау служил армейским врачом и был дружен с братом Элеоноры, погибшим дядей нашей Еженики.

Сначала он наносил в Любово редкие визиты вежливости, затем пытался вытащить из лап смерти Элеонору. Но тщетно. А когда погиб Ежен, постарался помочь осиротевшей девушке. Чем мог.

И вот после памятного визита Флоси с предложением руки и сердца в виде ультиматума Ежа рванула в город. К доктору Ленбрау.

Вернулась она к вечеру, довольная и заявила, что завтра выходит замуж, но не совсем по-настоящему.

– Как не по-настоящему? – удивилась я. По моим воспоминаниям брачная ночь получилась очень даже настоящей.

– Это когда есть бумага, что муж и жена, а супружеской жизни нет, – с умным видом пояснила мне Иста.

– Спасибо за разъяснения, – я скептически усмехнулась, но старушка приняла мою ухмылку за чистую монету и заулыбалась в ответ.