Усатый-полосатый, бедный и богатый
Шрифт:
— Слопаешь такого, как же. Шастает где-нибудь, — я строго нахмурились, от чего подруга хищно улыбнулась. Ещё одна выдумщица.
— Ну и фиг с ним, я же чего вообще пришла, на счёт всю сумму перевели. Уже!
— Все тридцать тысяч?! Или? Ты о чём вообще? — верилось с трудом в такой быстрый и щедрый отклик.
— Даже больше! Пятьдесят!
— Ого, так много людей? У тебя наверное телефон не замолкал, — душу постепенно заполнял щенячий восторг, думалось плохо и с языка срывалась полная чушь.
— Отнюдь, мадмуазель, — Маша сложила губы
— Как это?
— Говорила же тебе, Надюха, ночи кнопочки на солнце. Один перевод. Один человек. Пятьдесят тысяч на бедных животинок.
— Они не животинки.
— Ну, естественно, это она услышала… — Маша насмешливо приподняла бровь. — Пятьдесят это, конечно, хорошо. Но за швейцарские часы могли бы дать и больше. Ох и лошок…
— Ты о чём? — казалось, даже моё сердце замерло в предчувствии какой-то бяки.
— Я просто констатирую факты. Димы нет в зоопарке. Перевод на счёт пришёл.
— Ты думаешь, это он?! Этот живоглот и жмот не способен на такое, — я отмахнулась от подруги с её навязчивым желанием обелить стажёра.
— Вот ещё! Я не думаю, я знаю. А ещё я знаю, что тебе пора бежать в клинику. А когда вернёшься, не забудь сказать кое-кому спасибо!
Я бросилась Маше на шею, целуя в обе щёки. О Диме я подумаю потом, а сейчас сбегу из парка в ветклинику.
Глава 14. Та самая, которую все ждали
Надя
Моё приподнятое настроение ничто не могло омрачить: ни оттоптанные ноги в автобусной толчее по второму кругу; ни цепкий взгляд из-под нарисованных бровей и приклеенных ресниц администратора ветклиники; ни ханжеское “А деньги у тебя хоть есть?”. Что поделать? Ветеринарок у нас немного, больных животных гораздо больше.
Машу, к примеру, на порог этой клиники уже совсем не пускают. Но тут дело не в братьях наших меньших и оплате их лечения, а в её буйном нраве и личной неприязни к когтистой администраторше. Последняя имела неосторожность упрекнуть Марию за несовершенный маникюр и получила взамен прозвище навеки — Росомаха. Хотя у неё все становились Росомахами, у кого ногти были даже пусть на миллиметр длиннее.
— Ну что, взяли? — подруга, увидев издалека мою счастливую физиономию, пошла мне навстречу.
— Ещё бы они не взяли! — сейчас я чувствовала себя самым крутым супергероем. Таким, что Кларк Кент бы нервно курил в сторонке! — Никто не заметил, что меня не было?
Звучит может и не героически, но у меня, как и у Кларка, есть работа, которую не хочется терять.
— Обижаешь, тётя Маша — кремень, тётя Маша — стена. Всех птенчиков укрыла своим любящим крылышком, и Ромео, и Джульетту.
Догадаться, о ком идёт речь, было не сложно, но я только вздохнула и закатила глаза в ответ на это.
— Да с чего ты вообще взяла, что это Дима?! Мало ли хороших людей на свете…
— Вот именно, людей хороших катастрофически
— Зачем?
— Не зачем, а куда. В ломбард. Потому что Дима у нас мальчик умный и совет пошёл просить у тёти Маши. А тётя Маша плохого не посоветует. Тётя Маша — кремень.
— Тётя Маша — стена, — на автомате продолжила я. Эйфория постепенно уступала смущению, а сильно развитое чувство справедливости гнало к Журавлёву, чтобы извиниться и поблагодарить.
— Ой, кстати, если что, я ничего не говорила, — запоздало вспомнила о данном обещании Маша, хитро прищурившись. А улыбнувшись, тихо добавила: — Я держала пальцы крестиком!
Тараканы в моей голове, забитые своими же сородичами, шустро перебинтовали свои усики и лапки и вышли на свет Божий с огромным транспарантом “А мы говорили!”. Ноги сами понесли меня к вольеру с капуцинами. Но обычного сидевшего сиднем весь день Димы сегодня на месте не было. Странно. Где он может быть?
Окинув беглым взглядом загон, обнаружила ещё отсутствие очень примечательного примата. Но тут всё понятно: где Дима, там и Чиба.
Дима нашёлся на центральной площади с небольшим фонтанчиком в виде дельфинов. Его высокую широкоплечую фигуру было трудно не заметить. Или я опять себя накручиваю?
Журавлёв шнырял между посетителями и бессовестно стрелял сигареты. Тараканы умиленно прослезились, а я не могла сдержать улыбку. Сдал дорогие часы в ломбард, получил приличную сумму за них, но не взял с них денег даже на сигареты. На такой поступок способен только очень благородный человек или очень глупый. С Димой трудно было определиться, он каждый день подкидывал всё новую пищу для размышлений.
Журавлёв меня сразу заметил и замер на месте, засунув добытую сигарету за ухо. Её тут же вытащил Чиба, но Дима этого не видел, смотрел на меня. А я растерялась и замерла перед ним безмолвной статуей. Хотелось сказать спасибо и выглядеть при этом достойно, а не растечься сиропной лужицей по брусчатке.
Дима отмер первым, протянул руку и коснулся моего лба своей ладонью.
— Насяльника, ты чево? Кепочка носить нада.
Подходящие слова не нашлись, вместо этого я нырнула под его руку, уткнулась в его грудь и крепко-крепко обняла. Глаза предательски защипало. Не хватало только расплакаться перед ним. Его ладони накрыли мои плечи и ободряюще сжали.
— Спасибо тебе большое.
— Вот тебе и кремень, — Дима притянул меня к себе ещё ближе, пока мы смеялись над его шуткой. Стоять так вместе было легко и комфортно, судя по всему, даже Чибе, который, обняв наши шеи хвостами, подталкивал нас друг к другу.
Мы перестали смеяться так же одновременно, будто опомнившись от неожиданной близости. И если я молчала от неловкости и снующих вокруг людей, то мысли Димы были мне, к сожалению, неведомы. В отличии от желаний, которые читались даже во взгляде. Быстро склонившись ко мне, Дима коснулся моих губ своими, наверное в самом целомудренном за всю свою жизнь поцелуе.