Ущелье Батырлар-джол (журн. вариант)
Шрифт:
Он с волнением ждал ответа ее собеседника. Пауза показалась ему очень долгой. Наконец из темноты прозвучал срывающийся голос:
— Но ты не знаешь, как я тебя… как я к тебе… отношусь.
"Павел", подумал Борис и облегченно вздохнул.
— Это к данной ситуации не имеет ровно никакого отношения, — ответила Женя с легким раздражением.
— Я весь истерзался, когда ты исчезла, — продолжал Павел.
— Но это не помешало тебе в тот момент, когда ты был уверен в моей гибели, поторопиться со сбором каучуконосов, — с горечью
Наступило молчание.
"Моей гибели… — думал Борис, оценивая смысл этих слов. — Моей гибели… Чьей гибели? Моей гибели? Но ведь я жив… Нет, я что-то путаю. Да, ее гибели. Но ведь она тоже жива…"
В сознании медленно проплыли воспоминания длинного дня, проведенного в долине. Из мрака выступило ослепительно яркое видение: пылающая на раскаленном солнце красная стена скал. Катящиеся камни, пена бушующего потока… Он содрогнулся.
— Женя, — сказал он, пытаясь приподняться. Костер заплясал перед его глазами.
— Очнулись? — радостно повернулась к нему девушка.
— Все… в порядке, — с трудом произнес Борис, медленно принимая сидячее положение.
По ту сторону костра он увидел бледное, осунувшееся лицо Павла, на котором при виде очнувшегося товарища появилась слабая улыбка.
— Ну, брат, — сказал Павел тихо. — лежать бы нам на этих альпийских лугах до скончания века, если бы не она…
Теперь уже все стояло на своих местах.
Борис вспомнил: фантастические растения… радражающе терпкий, пряный запах… площадку, заросшую кок-сагызом… лихорадочную работу… Дальше надвигался мрак. Оставалось неясным, как они выбрались оттуда, почему среди них появилась Женя.
— Как вы себя чувствуете? — спросила девушка.
— Еще не знаю, — медленно произнес Борис, — Прихожу в себя… Голова кружится.
— Все скоро пройдет, — сказал Павел. — Я был, как пьяный. А подышал — и ничего.
Борис пошарил рукой у пояса, отстегнул фляжку. Волы оставалось совсем немного. Но в горле у него так пересохло, что он с трудом мог говорить. Он сделал два глотка и протянул фляжку Павлу. Тот отрицательно покачал головой.
— Я пил, — сказал on нахмурясь.
Борис бросил быстрый взгляд на Женю. Она словно не слышала. Было ясно она поделилась с Павлом остатками своего запаса.
Вода освежила Бориса. Он принялся за расспросы.
— Так, значит, вы оказались хитрее, чем мы думали, — сказал он Жене. Вы не пошли руслом потока?
— Нет, я пошла напрямик. Мне казалось, что если вы попытаетесь меня догнать, вы пойдете старой дорогой.
Она отвечала спокойно, очевидно сохраняя глубокую уверенность в том, что поступила правильно, не желая оставаться с товарищами, обмянувшими ее доверие. Это, по-видимому, задело Павла, потому что он проворчал:
— Не понимаю, как можно было решиться на такой поступок!
— Какой поступок? — сверкнула глазами девушка.
— Оставить вот так, ни с того ни с сего, товарищей…
— Ты считаешь, что ни с того ни с сего? —
— Во всяком случае, даже если ты и находила мое поведение, скажем, неправильным, ты не имела права так поступать, — сказал Павел хмуро. Надо же соблюдать элементарную дисциплину!
— "Дисциплину"! — повторила Женя запальчиво — Не тебе говорить о ней! Ты… Впрочем, думай и оценивай мои поступки как хочешь.
Она отвернулась и низко опустила голову, не желая выдавать своего волнения.
— Скажите, Женя, — нарушил неловкое молчание Борис. — Высоко успели вы подняться?
— Я была уже у самого русла потока. И в это время начался обвал.
— И вы не рискнули подниматься дальше одна?
Женя пренебрежительно повела плечами:
— Бояться было нечего так как прорыв был значительно выше. Но я сразу поняла, что вы будете считать меня погибшей, поднимете панику… и решила вернуться.
— И наткнулись на нас?
— Да, я нашла вас обоих в бессознательном состоянии.
Женя подбросила топливо в костер и занялась своим мешком, вытаскивая из него продукты.
— Вы знаете, что запас провианта в моем мешке ограбила пищуха? спросил Борис.
Девушка кивнула.
— Да, мне говорил Павел.
Ели мало. Жажда лишила аппетита. Теперь только у Жени и Бориса оставалось немного волы на дне фляжки. Но предпринять было нечего. Борис категорически возражал против питья воды из потока или из озера. Он не хотел объяснить причин своей настойчивости, но ему казалось совершенно очевидным, что вода в этой долине гигантов непригодна для питья.
— Чепуха! — сказал Павел. — Как только мы будем у воды, я напьюсь всласть.
Борис пожал плечами.
— Я удивляюсь тебе, — сказал он раздраженно. — Ты перенес болезнь, схваченную в результате действия этой воды…
— А, вздор! — перебил его Павел. — Глубокая простуда, осложненная какими-то изменениями в крови…
— А ты знаешь, что это были за изменения?
— Откуда мне знать!
— Ну, так вот и не оспаривай того, что представляется совершенно вероятным. У тебя был анизоцитоз — среди кровяных телец встречались клетки разных размеров. Я могу объяснить это только тем, что вещества, проникшие из этой воды в твою кровь, действовали на органы, где происходит образование кровяных клеток, вызывая в них появление гигантских форм.
— Ну, не знаю, — пробормотал Павел. — Не знаю и не верю…
Они улеглись в спальные мешки. Смертельная усталость взяла свое — все трое погрузились в глубокий сон.
Солнце уже поднялось над горами, когда они проснулись. Над озером таял розовый туман. Было холодно.
— До подножия горы… два часа, — подсчитывал Борис вслух. — Переправа через поток… будем считать… час. Подъем до входа в ущелье… сколько?
— Часа четыре, не меньше, — сказал Павел.
— Так. Потом спуск… Потом десять километров до становища… Надо торопиться.