Ущелье дьявола
Шрифт:
«Дорогой мой товарищ.
До сих пор Геркулесу еще было простительно прясть у ног Омфалы. Надеюсь, однако же, что он не забыл, какая работа предстоит ему завтра. Если только Омфала не Цирцея и не превратила его в животное, он должен помнить о своей обязанности, которая требует его присутствия. Главенствующее место занимает всегда мать, а не любовница, идея, а не любовь. Родина и свобода».
— Теперь я уже уверен, что он вернется, — подумал Самуил.
И он всю субботу уже больше не думал о Юлиусе.
В течение дня он посылал осведомиться о здоровье обоих раненых. Франц Риттер и Дормаген все еще лежали в постели и, по мнению докторов, не могли поправиться ранее двух недель. Приказ Союза был выполнен. Самуил и Юлиус могли гордо предстать перед главарями.
С наступлением сумерек Самуил отправился на свою обычную прогулку по дороге в Неккарштейнах, по которой должен был приехать Юлиус. В том месте, где дорога разветвлялась, ему повстречалась какая-то несомненно знакомая фигура, но Юлиуса все-таки не было. Он вернулся домой.
— Юлиус наверху? — спросил он у хозяина гостиницы.
— Нет, г-н Самуил, — ответил тот.
Самуил поднялся к себе в комнату и запер дверь на ключ. Он был в скверном расположении духа.
— Девчонка-то сильнее, чем мне казалось! — думал он. — Ну да она мне заплатит за это! В библии сказано: любовь так же могущественна, как и смерть. Увидим!
Часы пробили девять, десять, половину одиннадцатого, а Юлиуса все не было.
В одиннадцать часов Самуил окончательно потерял надежду и решился отправиться один.
Он уже взялся было за шапку, как в коридоре послышались чьи-то шаги, и вслед за тем раздался стук в дверь.
— Наконец-то! — сказал Самуил. — Ну, слава богу!
Он отпер дверь. Но то был не Юлиус, а слуга из гостиницы.
— Что тебе надо? — спросил грубо Самуил.
— Там приехал какой-то студент из Лейпцига и желает повидаться с королем студентов.
— Сейчас мне некогда, — возразил Самуил. — Пусть придет завтра.
— Он не может придти завтра. Он велел мне передать вам, что он здесь проездом.
При слове «проездом» лицо Самуила приняло снова серьезное выражение.
— Так попросите его ко мне сейчас же.
Слуга исчез. Так называемый студент из Лейпцига вошел, и Самуил опять запер за ним дверь на ключ.
Приезжий пожал Самуилу руки, скрестив свои большие пальцы каким-то особенным образом, шепнул ему на ухо несколько слов, наконец, открыл грудь и показал висевшую на ней медаль.
— Хорошо, — сказал в ответ на все это Самуил. — Я и так узнаю тебя. Ты разъезжаешь по Неккарскому району. Ну, что скажешь?
— Я принес отмену приказа. Сегодня общее собрание не состоится.
— Не может быть! — воскликнул Самуил. — А по какой же причине?
— Потому что кто-то донес о нем, и оно было бы оцеплено и захвачено. По счастью, один из наших главарей был вовремя предупрежден. Собрание отложено. Объявят о нем особо.
— А в котором часу вы получили предостережение? —
— В полдень.
— Странная вещь, — промолвил подозрительный король студентов. — Я встретил в сумерки по дороге к замку какую-то фигуру в шляпе, закутанную в плащ, но, как показалось мне, это был один из наших главарей. Как же это так?
— Не знаю, брат. Я выполнил возложенное на меня поручение, передал тебе то, что следовало. Мне остается уйти.
— Но если я, не обращая внимания на то, что слышал от тебя, все-таки пойду в назначенное место, — упрямился Самуил.
— Не советую: только столкнешься с полицейскими агентами. Очевидно, весь путь занят ими, и ты только рискуешь просидеть лет двадцать в тюрьме.
Самуил усмехнулся с пренебрежением.
— Хорошо! Спасибо, брат, — сказал он и проводил приезжего до дверей.
После его ухода, Самуил взглянул на часы: было половина двенадцатого.
— Я успею еще, — сказал он сам себе.
Он надел фуражку, взял металлическую трость, два пистолета и вышел.
Как и в первый раз, он шел сперва по набережной, только теперь он поднялся вдоль берега Неккара гораздо дальше и, вместо того, чтобы прямо пойти по дороге с уступами, он обошел замок и приблизился к нему со стороны, противоположной городу.
Пройдя шагов четыреста-пятьсот по горе и развалинам, он остановился, всмотрелся в темноту — не бродит ли там кто-нибудь — и, не заметив никого, вернулся к толстой, ныне полуразвалившейся стене сводов.
— На этом именно месте я встретил в прошлый раз того человека, которому дал крейцер. Дорога же, по которой он шел, никуда не ведет, а оканчивается у стены. Следовательно, надо предположить, что наши славные и таинственные главари, как и я, открыли ход в подземелье, скрытый кустарником. А о полиции можно только сказать, что она, благодаря своей похвальной привычке, пребывает по этому поводу в девственной неосведомленности и что она довольствуется тем, что крепко сторожит главный вход, через который, разумеется, никто не войдет и не выйдет. Превосходное учреждение, стоящее на одинаковой высоте своего величия у всех цивилизованных народов!
Самуил подошел к высокой стене, покрытой сплошь кустарниками, травами и плющем. Он направился к тому месту, где растительность была гуще, раздвинул не без того, чтобы не оцарапать своих рук, колючие кусты и дикий виноград, отпихнул огромный камень, который после того привалил обратно, сошел или, вернее, скатился вниз в какую-то пещеру и вскоре пустился бродить по бывшим когда-то в этой части замка погребам.
Но начальников Тугендбунда не легко было найти в таинственных дебрях огромных катакомб, хотя эти начальники, быть может, и догадывались, что Самуил ни за что не поверит, что они не придут. Долго шел ощупью Самуил, натыкаясь в темноте на камни и принимая за человеческие голоса крики ночных птиц, спугнутых им, которые, махая крыльями, постоянно обдавали его струей сырого воздуха.