Ущелье дьявола
Шрифт:
Глава семидесятая Самуил бледнеет
Во время всех этих событий, происходивших в Ашафенберге, Самуил излагал семерым в подземелье замка планы и средства своего покушения.
— Теперь одиннадцатый час в начале, — сказал Самуил. — В эту минуту, господа, Наполеон уже умер, империя разрушена, Германия свободна.
— Вы молчите? — продолжал Самуил. — Вы, как будто, в нерешительности? Или вы не одобряете моего поступка?
— Фридрих Стапс и тот колебался, — сказал один из семерых.
— Жалкое сомнение! — возразил Самуил, пожимая плечами. — Да где же это видано,
— Весь твой поступок целиком ложится на твою совесть. Но, если ты в самом деле освободил Германию, то, увидев результат, родина и Тугендбунд вознаградят тебя по заслугам. Когда же мы получим известие?
— Теперь разъезжающий по Неккару должен уже быть на дороге сюда. Подождем.
Они с тревогой продолжали ожидать… В час раздался звук колокольчика.
— Это он, — сказал Самуил. И он пошел открывать дверь.
— Реймер вошел медленной и размеренной походкой. Лицо его было серьезно.
— Ну что? — спросили все в один голос.
— Вот что я видел, — сказал Реймер. — Я пунктуально выполнил ваши приказания, переданные мне Самуилом Гельбом. Я не расставался с Трихтером до того самого момента, когда он подал Наполеону прошение. Император велел Трихтеру последовать за собой во дворец принца-примаса.
— Чудесно! — воскликнул Самуил.
— Подождите, — остановил его Реймер. — Так как я что-то не заметил, чтобы Трихтер вышел, то я стал бродить около дворца, отыскивая возможность проникнуть внутрь, как вдруг увидел, что с черного хода двое людей вынесли покрытые носилки и направились с ними в сторону больницы. Я последовал за этими людьми. В то время, как ветер поднял край покрова, из-под него мелькнула рука. На этой руке я узнал перчатку Трихтера. Я обратился с расспросами к сторожу больницы. Он мне сказал, что он сейчас занес в список умерших какого-то неизвестного человека, которого приказано предать земле в тот же вечер.
— Трихтер умер! — перебил Самуил, бледнея. Прибывший продолжал:
— Я снова вернулся ко дворцу. В ту минуту, когда я приближался к нему, я увидел, что император и императрица сели в коляску и поехали по направлению к Вюрцбургу, сопровождаемые торжественными криками несметной толпы.
Затем последовало глубокое молчание. Не оставалось ни малейшего сомнения в полной неудаче попытки Самуила.
— Хорошо, — заметил председатель Реймеру. — Теперь ты можешь удалиться.
Тот поклонился и вышел.
— Самуил Гельб, — сказал глава. — Видно, бог сильнее тебя. Ты только умертвил своего друга. Наш совет тебе — постарайся как можно скорее уехать отсюда подальше.
И обратившись к своим товарищам в масках, он прибавил:
— И сами мы, господа, хорошо сделаем, если разъедемся в разные стороны.
Затем семеро ушли, оставив Самуила, который стоял онемевший и
Глава семьдесят первая Самоубийство и новорожденный
Полчаса спустя Самуил ехал легкой рысцой по дороге в Гейдельберг.
Он ехал, не спеша, так, как обыкновенно едут домой, а не стараясь скрыться.
Подъезжая вечером к своей гостинице, он встретил на пороге ожидавшего его старого слугу.
Он взглянул на него и припомнил, что это был человек, лет двадцать пять служивший у барона Гермелинфельда.
— Что тебе надо, Тобиас? — спросил он слугу.
— Господин Самуил, — ответил тот. — Господин барон Гермелинфельд приказал мне поспешить к вам. Он не написал по известной причине, что он велел передать вам, но он поручил мне сказать вам слово в слово то, что он сам мне сказал, причем предупредил меня, что мне самому в это вникать не следует и что даже я хорошо сделаю, если по передаче вам его слов, тотчас же позабуду их.
— Говори, — сказал Самуил.
— Итак, господин барон приказал передать вам следующее:
«Я был в Ашафенбурге, я все знаю, я могу все доказать, вы в моих руках и, если в течение двенадцати часов вы не выедете из Германии!..»
Вот дословно все, что велел мне выучить наизусть барон в передать вам.
Слова эти, произнесенные без выражения и как бы механически, произвели на Самуила странное действие.
— Признаюсь, что все это достаточно ясно для меня, — сказал Самуил. — Ты передашь от меня господину барону благодарность, Тобиас.
— Еще барон велел спросить у вас, что если вам нужны деньги, то он посылает со мной…
— Довольно, — перебил его Самуил. — Скажи ему, Тобиас, коли ты такой хороший посол, что я тебя перебил, когда ты заговорил о деньгах, и не позволил тебе даже договорить.
— А вы уедете, сударь? И об этом также я спрашиваю у вас от имени господина барона.
— Он узнает потом. Я посмотрю. Я еще не решил окончательно, поэтому не могу сказать ни да, ни нет.
— Следовательно, я исполнил данное мне поручение и теперь могу отправляться домой.
— Счастливый путь, Тобиас. Тобиас поклонился и ушел. Самуил отправился к себе в комнату.
Там он опустился на стул, поставил локти на стол и сжал обеими руками голову.
Почти очевидное вмешательство бога в его планы несколько удручало его.
Он думал:
— Что теперь делать? Где я нахожусь?
— Постараюсь-ка подвести итоги моей жизни. Итог не важный!
Барон выдаст меня, это ясно, как день. Ясно и то, что на этот раз судьба моя в его полной власти. Соблазнитель Гретхен мог еще запугать соблазнителя своей матери. Но убийство, посягательство на коронованную особу отдает меня неизбежно в руки правосудия. Это первая невыгодная сторона моего положения. А с другой стороны, вместо того, чтобы возвыситься в глазах Тугендбунда, я, скорее, унизился. Эти узколобы в случае успеха преклонялись бы передо мною, но я потерпел поражение, и они уже относятся ко мне с пренебрежением. Я видел это по всему: и по тому, с какой поспешностью они разошлись, и по их презрительным взглядам, брошенным на меня при прощании. С этой стороны моя цель, вероятно, никогда уже не будет достигнута. Вот итог моих движений.