Ушастыи? призрак

Матуш Татьяна

Маэва повела плечами так, что тяжелые косы заскользили по спине, как живые — кто заглядится, а кто и испугается.

— Если и храм, то не наш. Нам не требуется, у нас все как-то проще. Свод — небо, стены — мир, алтарь — сердце.

— А ты и свой нож взяла? — спросила я как будто невпопад. Но через мгновение простая цепочка связалась: алтарь — нож.

— Где-то в шкурах, — отозвалась Маэва. Она цепочку тоже связала. И — не испугалась. — Мало ли... Такое дело, лучше всю жизнь с собой зря протаскать, чем единственный раз, когда понадобится, оказаться без него.

А что, оно тебя зовет?

— В классическом понимании — нет. А по факту... В усадьбу меня чуть не на второй день наладили. И прошла я туда — как по ковру.

— Кто наладил? — насторожилась Маэва, — местные.

— Да. Нет. Не знаю, — я ехидно улыбнулась. — Зовут — Дед. Как по паспорту — без понятия. На вид лет семьдесят с хвостиком. Но Оксана, которая здесь уже лет тридцать обитает, клялась и божилась, что Дед был всегда. И выглядел примерно так же.

Маэва покачала головой:

— Когнитивные искажения, Рани. Твоей Оксане сколько лет было, когда она впервые его увидела? Лет двадцать? Естественно, ей мужичок под пятьдесят показался дряхлым старичком, плюнь — утонет, чихни — снесет. А потом он все время на глазах был, вот и не заметила, как он, реально, состарился.

— Может быть ты и права. Но если на него посмотришь, так, невзначай — будешь еще правее. Я заплачу

Она кивнула и я почти успокоилась. Если есть во всей этой истории что-то нормальное, твердое, не расползающееся под руками, Маэва это увидит и вытянет.

Перед тем, как нырнуть под густой и темный полог, Маэва деловито попрыгала, давая возможность гадюкам уползти с протоптанной тропы. И предвкушающе улыбнулась — она тоже что-то чуяла.

Тропинка петляла меж кочек, поросших кустами черники и брусники. Для последней было еще рано, а черники мы пощипали. И так душевно, что когда выбрались на полянку, выгибавшуюся горбом, губы и пальцы у нас были синими.

— Две упырицы, — расхохоталась Маэва. С елки, неподалеку, шарахнулась какая-то крупная птица и скрылась в лесной чащобе.

Где-то по камешкам перекатывалась вода. Не Медвежка, один из ее притоков.

— Любовь начинается здесь, — с чувством процитировала чернокосая, подняв лицо к небу. Под "любовью" она, конечно, подразумевала отворотку. Или покров. Или все разом. Как она это поняла, я даже спрашивать не стала — мастер же! Потомственный. Ведьма в четвертом поколении, причем, получившая силу от старшей в роду — это тебе не кот чихнул.

— Поняла, как открывается? — Маэва прищурилась, словно считала в уме.

— Да я и не стремилась. Просто открыла, как умею.

— Какой-то подход у тебя ненаучный.

— Ну това-а-арищ комендант! Мы же творческие работники...

— Короче — лодыри, — припечатала Маэва, — и что с тобой делать?

— Любить, кормить и никогда не прогонять. — Озвучила я жизненную программу кота Гарфилда.

...Ну, просто нравился мне ее фирменный способ снятия заклятий, проклятий, порчи и сглаза. До судорог нравился.

Маэва усмехнулась:

— Ключ — вера. Какая и во что — вторично, главное, чтобы была

искренняя и сильная. Чем сильнее веришь, тем проще открыть дверь.

Она повернулась лицом на запад, прямо к Мызниковой усадьбе, хотя видеть ее никак не могла. Видно, чуяла. Глубоко, но почти незаметно вдохнула.

Голос поплыл над поляной, заворачивая, кутая в себя, вибрируя в венах. Без труда, словно играя заполнив весь объем пространства, от земли до неба. Изумительное женское контральто, глубокое, как омут.

В "миру" Маэва училась в консерватории.

...Там, где жаром пылает небосвод,

Где песок раскален, как Божий нерв,

Мы, не зная сомнений, шли вперед,

Не умея делить любовь и гнев,

Облаченные в веру, как в доспех,

Мы искали дорогу к небесам.

Мы искали дорогу

В наш единственный Храм.

Ария оруженосца из "Тампля"... Интересный выбор, однако.

Хотя, она же сказала — без разницы. Могло быть что угодно, хоть последний налоговый отчет фирмы, если чел свято верит в систему налогообложения. Физик мог бы процитировать закон Паскаля. А для Маэвы петь и молиться — две абсолютно равные вещи. Сомневаюсь, что она их разделяет или, вообще, как-то различает.

Полог хвойника расступился, являя нам свою темноту и прохладу — после летнего зноя даже приятную. И мы нырнули туда, как ныряют на глубину.

На глубине хорошо. Тихо, спокойно, уютно. Никто не носится сломя голову, не взрывает машины и не поджигает дома. Остаться бы тут навсегда... Есть лишь одна проблема: раздавит. В лепешку. Рано или поздно, все зависит от места, времени и личной силы, но — обязательно.

На глубине время — величина критическая.

Хвала всем Сущам, у нас с Маэвой его было достаточно.

ГЛАВА 20

Чернокосая шла быстро, отводя со своего пути ветки так аккуратно, что, казалось, они сами расступаются перед ней. Я не отставала, стараясь наступать на ее следы. Просто так, на всякий случай.

Из под молодой пушистой елки выскочил крупный заяц, заметался перед нами и вдруг длинным, невероятным, совершенно космическим прыжком ушел в лес.

— Как в "Матрице", — прокомментировала Маэва.

Шум становился все слышнее, и через несколько шагов мы, буквально, выпали на открытое место, выложенное плоскими камнями, по которым довольно быстро катились бурунчики рыжей воды, ныряя в землю и, наверное, где-то снова выныривая на поверхность. Это было бы логично.

— Карстовая речка, — Маэва покрутила головой, прислушиваясь. — Там, дальше по течению, водопад. Вода звучит характерно. Надо же! А нигде не сказано про здешние водопады. И фоток нет.

— Покров же, — отозвалась я. — Никто сюда не ходит. А кто раньше ходил, тех уже нет.

— И что, они никому не рассказали? Хотя... могли и не рассказать. Не посчитали нужным. Покров же, — беззлобно передразнила она. — Ты здесь как, ориентируешься хоть немного?

— Да не немного, просто ориентируюсь. Если двинемся вперед, через полтора — два километра будет каньон Урья-Бежа.