Ушедшие на небеса

Махнёв Александр

Капитан поднялся со стула и нервно зашагал по помещению.

– Ну, наглецы, вот наглецы! Когда немцы здесь стояли, их поместья наши пленные обхаживали, а теперь, видите ли «ущерб возмести»…

Поляки по тону капитана поняли – ласковых слов и извинений от офицера не дождутся. Да и свиньи наверняка уже через солдатскую кухню прошли. Селяне под мерный звук шагов начальника штаба невольно сникли.

– Попович, ты им разъясни. Идёт война, много крови и жизней она уносит и мы, советская армия, освобождаем Польшу от немцев. Мы их жизни спасаем! И это главное. А что касается свиней – разберёмся. Если то, что сказано, правда – деньгами вернём. Рублями, не рейхсмарками. Понятно?

Станислав перевёл. Поляки вновь зашумели, правда, не возмущённо,

с нотками признательности, и этот шум можно было уже не переводить.

К блиндажу командира дивизиона Попович вернулся самостоятельно. Здесь его ожидал старшина Тихонов и четверо красноармейцев, как и Попович, направленных для прохождения службы в роту ПТР. К вечеру добрались в расположение.

24.09.1944 г. По-прежнему стоим в обороне. Производим много работ по оборудованию позиций.

27.09.1944 г. Стоим в обороне… Противник ведёт усиленную разведку.

30.09.1944 г. Изменений нет. Противник ведёт артиллерийско-миномётный огонь. С направления г. Сероцка слышен беспрерывный шум моторов, видимо, подтягиваются мотосилы. Выведены из строя две пушки от артиллерийского огня противника. Убит рядовой – 1, ранено – 3 человека.

Из Журнала боевых действий 152 оиптд.

О прибытии в роту старшина Тихонов доложил командиру. Тот перебил доклад.

– Поздненько прибыли, товарищ Тихонов.

– Так уж получилось, товарищ лейтенант, нигде не задерживались. Мне куда их, может, на ночлег в первый взвод, там места есть, а уж поутру – по взводам.

Копнин, мельком глянув на часы, кивнул головой.

– Наверно, ты и прав, но сначала к замполиту, пусть познакомится с красноармейцами, а уж потом отдыхать. Сам проследи, ясно?

– Так точно.

Старшина расправил ремень, повернулся к красноармейцам.

– За мной. Идём аккуратно, темень, ноги поднимайте. Не ровён час упасть можно.

Он как в воду глядел, последние слова сопровождались шумом падающих тел. Попович наткнулся на впереди идущего бойца, и оба свалились. Тихонов обернулся на шум.

– Я же сказал – осторожно!

Дальше шли чуть ли не на ощупь, строго за старшиной.

Из темноты послышался окрик.

– Стой! Кто идёт!

– Деревянко, это я, Тихонов.

– Осторожно, товарищ старшина, здесь у входа поленья для печи, только нарубили, не упадите.

Старшина недовольно кашлянул.

– Да у них и без дров завал сейчас был. Сюда, хлопцы, сюда! Деревянко, замполит здесь?

– Так точно, товарищ старшина, здесь.

Глаза понемногу привыкали к темноте, и Станислав довольно отчётливо увидел чуть покосившийся сарайчик, за ним жильё. В хате, куда зашли, было довольно просторно. За столом сидел офицер. Рядом, на топчане, повернувшись к стене, лежали два человека. Освещалось помещение керосинкой.

Офицер кивнул в сторону лавки, что стояла у стола.

– Садитесь, товарищи красноармейцы.

Бойцы, потоптавшись, несмело опустились на сидушку из грубых досок.

– Как настроение, красноармейцы?

Станислав, поскольку уже сумел пообщаться и с командиром и начальником штаба дивизиона, чувствовал себя более раскрепощённым, его сослуживцы молча переглядывались, ожидая, кто возьмёт на себя смелость ответить. Пришлось самым смелым быть именно ему, красноармейцу Поповичу.

– Хорошее настроение, товарищ лейтенант. Главное, что добрались до конечного пункта. Устали за трое суток. Покормили нас. Лучше, чем в эшелоне кормили. Так что всё в порядке.

Станислав переглянулся с товарищами.

– Хорошо у вас здесь, спокойно…

Лейтенант улыбнулся.

– Что же, это неплохо, молодцы. Настроение должно всегда быть хорошим. Вот видите, мы уже в Польше, а ещё пару лет назад немец нас крутил как хотел, с трудом отбивались. А нынче в Европе. Вот так. И всё это советский

солдат сделал. Но, как ты говоришь, «добрались до конечного пункта» – это не верно. Завтра в подразделения пойдёте, и, поверьте, побегать придётся о-го-го сколько. И ещё. Вот ты сказал – спокойно у нас. Да, сейчас спокойно. Дивизия в обороне стоит с 9 сентября. А до этого бои были очень тяжёлые и потери велики. Так что тишина – дело хорошее, но для нас это передышка и возможность подготовиться к боям. И немцы не оставят нас в покое, это точно. Бои предстоят тяжёлые. Ладно, товарищи. Давайте знакомиться. Меня зовут Погребняк Николай Павлович, я заместитель командира роты по политчасти.

Замполит пододвинул папку с личными делами красноармейцев.

– Итак. Попович Станислав Иванович. Белорус. 1925 года рождения. Холост. 7 классов…

Начался первый ознакомительный разговор в подразделении, в составе которого им предстояло служить и воевать.

Спустя два часа бойцы отдыхали. Спали в домике на окраине хутора, где квартировал первый взвод. Лежали вповалку, кто где сумел притулиться. Старшина сказал: «Отдыхать, ребятки, завтра разберёмся, день будет трудным».

Следующий день, это было 24 сентября, был действительно нелёгким. Утром красноармеец Станислав Попович получил личное оружие – карабин. На поясной ремень прикрепил малую лопатку, флягу для воды. А главное – он теперь номер расчёта 2-го взвода противотанковых ружей, законная единичка штата 152-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона 108 стрелковой дивизии.

Дни полетели стремительно.

Лишь светает – подъём. Завтрак. Дальше работа по оборудованию огневых позиций противотанковых ружей, а это обустройство блиндажей с перекрытием из брёвен с земляной насыпью. Никто материал не подвозил. Деревья пилили, рубили ветки и брёвна таскали сами. Вязкую, жёсткую землю рыли своими руками и «усы», скрытые ходы сообщений от блиндажа, тоже оборудовали сами. Работа тяжкая, непривычная, но никто не подгонял. Нарастающий, не молкнущий гул техники там, за передней линией окопов, говорил: скоро бой, медлить нельзя, надо как можно быстрее себя закрыть, обезопасить.

Надо!

Ели там же, где и трудились. И уже не было мыслей – вкусно ли, сытно ли. Съел своё. Ложку облизнул. Горячего чаю выпил, корочку хлеба в карман. Сблизиться и сдружиться Стас пока ни с кем не сумел. Его соседи по эшелону, которых он знал, назначены в другие подразделения. Бойцы, с кем сейчас трудился, не разговорчивы. И не потому, что от природы молчуны, нет. Все заняты делом. И все понимали: это дело сейчас самое важное и самое главное. Пожалуй, единственным человеком, с кем он мог общаться в эти дни, был его старший товарищ по расчёту, наводчик, ефрейтор Семён Кузьмин. Но больше говорили с ним о делах. Семён Петрович, был старше Станислава на пять лет, воевал третий год. Вроде и разница всего ничего – пять лет, но в Кузьмине Попович видел отца, он и общался с ним – как с отцом, уважительно, на «вы», Семён Петрович, а чаще просто Петрович. Однако это общение касалось лишь того, что их сейчас, сегодня окружало: как удобнее и сподручнее обустроить окоп или траншею. Кто таков Кузьмин по жизни, откуда родом, есть ли семья – Станислав не знал. А Петрович и не рассказывал. По нему было видно: устал человек, устал от бесконечной, каждодневной тяжёлой работы – работы солдата. Появилась минутка свободного времени – Попович к нему с вопросом, а тот уже спит, на ходу мог спать. И с открытыми глазами спал. Но никогда не уставал. Невысокого росточка, худой, казалось, в чём душа держится, однако ворочал землю и брёвна таскал словно трактор. Да, о жизни они не говорили, но вот что касается служебных дел – тут уж Петрович был вполне разговорчив. Порой Попович слушал и думал: «Что за зануда перед ним?» Тот мог бесконечно повторять: «не высовывайся», «голову береги», «глубже рой», «каску надень» и так далее. Однако раздражения это занудство не вызывало, всё же это был голос живого человека, хоть какое-то общение, ну и умом красноармеец понимал: Петрович о его жизни заботится.