Ушедшие в никуда
Шрифт:
Эмир, внимая своему подданному, разделял его взгляды. Если задуманному суждено осуществиться, это принесет свои плоды и ослабит веру хазарского народа в непорочность династии Ашина.
Махмуд смолк. Их взгляды встретились. Еле заметный кивок одобрения побудил Махмуда к действию.
Дни стояли нестерпимо жаркие, солнце пекло нещадно, превращая зеленое покрывало хазарской степи в соломенно-рыжую рогожу, сотканную из огрубевшей травы и ссохшейся глины. Суховейный ветер, разгуливая по пустыне, клонил к земле сочную колючку, поднимая в воздух клубы колкого песка.
Сегодня
Юнус с сестрами выходил из юрты лишь по необходимости. За войлочными стенами заунывно подвывал ветер, задувая песок внутрь постройки. Юнус думал о доме, о заболевшей матери. Когда они уезжали, она немного передвигалась по юрте, но голос ее словно надломился и заметно ослабел. Что с ней сейчас?
За войлочными стенами юрты послышалось ржание коней. Юнус выглянул посмотреть. Кони, привязанные рядом с жилищем, немного волновались. Юнус огляделся. Сквозь завесу поднятой в воздух пыли, недалеко от становища он увидел спешившихся с верблюдов путников. Их было двое.
– Кто такие? – возвысив голос, строго бросил Юнус, когда путники поравнялись с его юртой.
– От торгового каравана отбились, мил человек, – ответил один из путников, – пусти к себе суховей переждать, хоть до утра пусти, – попросились они на постой.
Юнус, как и водилось гостеприимному хозяину, напоив и накормив уставших верблюдов, пригласил путников в дом.
Сестры Юнуса, завидев вошедших незнакомых мужчин, тихо устроились в дальнем окружье юрты и с интересом исподволь наблюдали за потерявшими дорогу странниками. Юнус пригласил гостей к очагу.
За пиалой кумыса Юнус узнал, что Исраил и Муса, так назвали себя заблудившиеся странники, – хазарские торговцы. Их большой караван с рыбьим клеем направлялся в Джурджанию. В обмен на клей в Хазарию собирались взять они ткани и в большом количестве серебряную монету.
– Как получилось, что отстали, сами не уразумеем, – вздохнул Исраил. Он был более разговорчив, впрочем, и Муса держался просто. От этого Юнус очень скоро почувствовал к ним некоторое доверие. – Решили спуститься к реке, напоить верблюдов, оглянулись, а караван уже снялся с места, – откусывая лаваш, посетовал торговец. – Тут вскоре начался буран. Следы замело. Так и сбились с пути.
Суховейный ветер нещадно трепал войлок юрты, заметая ее колючим всепроницающим песком. За пиалой кумыса, расположившись вокруг горящего очага, Юнус и его гости засиделись глубоко за полночь. Спать не хотелось. Юноше были интересны его случайные собеседники. Их души казались ему чистыми и открытыми.
В неспешной беседе, под заунывное подвывание ветра Юнус поведал им о своей жизни, о том, что он из знатного рода Ашина, а значит, все его предки и он – иудеи, что в Итиле осталась больная мать с младшим братом, а сам он отправился с младшими сестрами на дальние родовые земли, чтобы вырастить урожай. Если зерно уродится, то это поможет их семье зимой сводить концы с концами. Юнус признался собеседникам, что не хочет испытывать бедность,
Никогда прежде не увлекали его так беседы со случайными постояльцами. Бывало не раз, что в его юрте останавливались на ночлег запоздалые путники, но Юнус в разговоре с ними лишь исполнял долг гостеприимного хозяина. Сегодня юноша забыл о долге и беседовал с Мусой и Исраилом, как со старыми добрыми знакомыми. Поговорив о будущем урожае, незаметно перевели разговор на хазарские обычаи, потом затронули праздники, вспомнили иудеев, мусульман, не обошли христиан и язычников.
– Хазария великая страна, – подытожил Муса, – всяк волен любую веру иметь.
– Но только иудеи могут занимать посты государственной власти, – посетовал Исраил, поглядывая на Юнуса, – а разве это справедливо?
– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Юнус.
– Нет, ничего, – отозвался Исраил, – только иудейство – навязанная хазарам религия. Испокон веков хазары другим тюркским богам поклонялись.
– Может, и поклонялись, – снова возразил Юнус, – только теперь хазары познали истинную веру.
– Что ж, ты прав, хозяин, – Муса отпил из пиалы кумыс, – каждому свое. Я мусульманин, видно, поэтому моя религия мне кажется справедливей и лучше. Она основана на любви к ближнему, на ответственности перед детьми, младшими, на почитании старших, особенно матери. У мужчины две руки. Одну он протягивает своим детям, чтобы поставить их на ноги перед взрослой жизнью, другую подает родителям, чтоб в старости быть им опорой. Таковы законы ислама.
Ветер гудел за войлоком юрты, не обещая скорого конца своему разудалому гулянью по степи. Под его длинную монотонную песню беседа в юрте все лилась и лилась. Путники, согретые гостеприимством Юнуса, чувствовали себя в его юрте как дома.
Исраил и Муса рассказывали о своих торговых делах, о том, что хазарский рыбий клей, которым они торговали, особо славился у иноземных покупателей, что отправляли его не только в Джурджанию и Багдад, но и на судах в Константинополь. А как красивы Бухара и Александрия! Юнус слушал невесть откуда взявшихся собеседников. Он внимал, как ценились в мире хазарский скот, кожа и рыба, как везли эти товары на рынки Азербайджана, Армении, Персии. Его лишь раздражали неприятные разговоры путников о различии их религий.
– Аллах велит вести жизнь праведную и готовить себя к грядущему Божьему суду, – опять повел разговор о Всевышнем Исраил.
– Патриарх Авраам авину [13] заключил брит [14] с Богом, по которому евреи должны исполнять мицвот [15] , а Бог обещал умножить и защитить потомство Авраама и дать ему во владение страну Израиль, обетованную землю, – старался защитить иудейство Юнус.
– Да, но при чем здесь хазары? – переспросил его Муса.
13
Авину – «отец наш».
14
Брит – священный союз, завет.
15
Мицвот – заповеди.