Ускоряющийся [СИ]
Шрифт:
Игорь, как ни темно в комнате было, всё же заметил красные кляксы у сына на лице. Не говоря ни слова, он щёлкнул выключателем — и от люстры брызнул яркий свет трёх ламп. Дима зажмурился и отвернулся, но отец всё же заметил красные пятна на лице и шее. Да и на руке тоже. Смазанные чем-то.
— Что это? — вместо того вопроса, что хотел задать первым, спросил отец.
— Это? Что «это»? Ах, это… — сын вроде как удивлённо уставился на пятна. Несмело взглянул на отца, прожигающего его взглядом, тут же отвёл глаза. Видно же, что юлит и ищет оправдания, но не находит. — Это… аллергия!
— Аллергия? — разочаровано переспросил отец. «Врёт! Врёт нагло, в глаза!
Сын только развёл руками, мол, не было — и возникла.
«Ах ты мелкий шкодник! Издеваться над отцом надумал?»
— Я всё знаю! — рявкнул Игорь. — Ну-ка, рассказывай давай!
Дима лихорадочно размышлял. «Что он знает? Откуда узнал? Как я прокололся, где? Ой да боже ж мой, у меня столько возможностей попервой попасться на глаза было! И Катюха могла проболтаться про тот мой прыжок… а что прыжок? Она ничего и не видела и не знает. Может, он меня выследил на недострое. Но кто ему сказал?! Кстати, и что именно сказал? А может, действительно, пора? Пора раскрыть карты. Всегда нужно иметь крепкую базу и надёжный тыл. Когда отец тебя понимает и прикрывает в случае чего — это многого стоит. Да и сколько можно обманывать и таить от них всё? А может я своей способностью ему помогу конкретно? В чём? Да какая нафиг разница. Он же мой папа! Во всём помогу! Надо решаться».
В то же время, когда Дима медлил и всё не осмеливался произнести слов признания, Игорь в душе закипал. «Ты смотри, как его колбасит. Ой, сынуля, грешки у тебя за душой немаленькие. Что же ты скрываешь? Если человека убил, засажу в тюрьму! Собственноручно привезу в участок — и сдам полиции! Вот, вот, рожает что-то. Ну, что ты мне расскажешь, сынок?»
— Пап… па, я могу ускоряться и двигаться в сто раз быстрее любого человека! Ну, не в сто раз, а пока в семьдесят пять, но это не предел, и я точно знаю, что смогу и… что?
Пока он говорил свою признательную речь, видел, как наливается кровью лицо отца. Это нехорошо, это очень нехорошо: папа в гневе страшен. «Какого чёрта он сердится? Я же сознался во всём! Я же раскрыл ему свой секрет, сделал то, что он хочет!»
— Что за чушь ты мне тут мелешь, мля? — прорвало отца. — Какое нахрен ускорение, какой дури ты обкурился? — он разразился трёхэтажным матом, которым словно пощёчиной огрел сына. — Ну-ка, закатай рукава!
— Рукава? Зачем? — не понял Дима. Гнев отца, обрушившийся на него так внезапно, совсем выбил из колеи. Но тут пришла догадка. — Пап, но я же…
— Закатывай!!! — во весь голос проорал отец. Дима с удивлением заметил, что кулаки отца сжались, словно он едва сдерживал себя, чтобы не ударить сына. Это испугало больше всего: отец вообще не поднимал на него руки. Никогда. Мама могла отвесить полновесного леща, особенно когда он ещё в школе учился и приносил домой не совсем приятные оценки, но отец… никогда! Обида больно ударила по сердцу, увлажнила глаза, он сник и покорился. Молча закатал рукава рубашки, явил отцу совсем не исколотые руки.
— Я не наркоман, — тихо сказал он.
— А теперь задери штаны! — рявкнул отец. И тут сын безропотно подчинился, показал чистые, не исколотые ноги.
— Трусы снимать? — как-то очень спокойно и ровно спросил его Дима.
— Трусы? Зачем? — не понял отец.
— Говорят, туда тоже наркоманы колют. Прямо в яйца.
Игорь вспыхнул пуще прежнего. «Этот щенок ещё издевается?» Но в глазах у сына не было издёвки или презрения. Поруганная гордость была, отрешённость
— Трусы? Нет, трусы не надо, — Игорь резко развернулся, пошёл на выход, но так же резко развернулся, уставил обличительно палец на сына, стоящего столбом всё там же. — Не дай бог!!! — Рявкнул он. — Вот этими руками!!!
И вышел вон, громко хлопнув дверью.
На душе было гадко и противно. Сын его обманывал. Сын говорил всякую чушь, а значит — обманывал. Предатель! Взрастил, понимаешь! Змеюку подколодную.
Совсем забыл спросить о пожаре и роли в нём Димы, как-то вытиснилось на задний план. Он совершенно не ожидал такого всплеска агрессии по отношению к собственному сыну. Но почему-то и мысли не возникло, что поступил неправильно.
Открыл холодильник, но рука потянулась не к пиву, а к початой бутылке водки.
А Дима лежал на кровати, пустыми глазами уставившись в потолок, и серьёзно думал, что нужно с квартиры съезжать на вольные хлеба.
Между отцом и сыном пробежала чёрная кошка. Это было заметно невооружённым взглядом и больно ударило по женщинам. Катюха осторожно попыталась выяснить у брата, в чём дело, но тот только отмахнулся. Прямолинейная же мать не стала откладывать дело в долгий ящик, затянула всех в зал и устроила разнос обоим. Отец вновь кидал обвинениями в адрес сына, мол, наркоман. Дима же решил теперь ни в коем случае не говорить родным о своей суперспособности. Вновь продемонстрировал чистое тело, выявил готовность в любое время пройти наркоконтроль. Тогда отец выдвинул последний аргумент, мол, видел сюжет, как горел наркопритон, и как из того притона вытащили Диму. В подтверждение своей версии притащил всё ещё попахивающую гарью куртку. Сын насупился, обиженный, насколько извратили его всё же благие действия. Не станешь же им рассказывать, как сиганул в огонь, как вытащил бабку, как оказалось, что всё это зря. Не поверят, да и… да и ненужно. Не нужен им сын-герой. Им нужно более привычное. Им надоели необычности, творящиеся с сыном и братом. Если он всё так же будет плодить не свойственное ему и его действиям события, они все заподозрят в нём чуждость, отвернутся от него. Они ещё не готовы к изменениям, что уже произошли.
— Я… я действительно был на пожаре. Там действительно меня сняли… Но то был не наркопритон. Хотя, может и наркопритон, но я о нём ничего не знаю. Мы просто шли мимо, увидели пожар — и решили помочь.
— Кто «мы»? — маме всё нужно было знать.
— Да мы… с пацанами. Ты их не знаешь.
— Куда шли-то? Это ж частный сектор! Там же одни цыгане, что наркотики и самогон продают! — это уже отец.
— Не только, — потупил взор Дима. «Врать — так врать», решил он.
— А что ещё? — не поняла мама.
— Димка по бабам бегал, — захихикала Катька.
— По ба… тю! — всплеснула руками мама. А ведь действительно в таком случае всё сходилось. — Кобель несчастный!
Дима залился краской и старательно делал вид, что ему безмерно стыдно. Ему и так было стыдно: двадцать два года — и девственник. Уже ведь и деньги зарабатывает, мог бы и проститутку снять, но всё робел и не решался. Ему казалось, что проститутки непременно больны всеми венерическими болезнями и обязательно СПИДом.