Усмирители
Шрифт:
Ромеро недоверчиво осмотрел хромированный револьвер.
– Если пуля не долетит, - изрек он, - останется метнуть эту пушку снайперу в голову и убить наповал. Сколько времени осталось?
Я снял часы и передал Джиму.
– Следи сам. Тебя перевязать? Он мотнул головой:
– Некогда, шевелись! Только девчонку освободи.
– Спятил?
Глаза Гейл Хэндрикс распахнулись. Слов она, вероятно, разобрать не смогла, но и жесты наши были достаточно красноречивы. Я, в свой черед, подивился наивности профессионала Ромеро. Освободить в подобную минуту женщину, которая уже по крайней
Для разнообразия, впервые за несколько суток, за порогом все пошло без сучка, без задоринки. Я ринулся напролом, прыгая по снегу не хуже оленя, удирающего от волчьей стаи. Снайпер перегнулся через парапет, но стрелять не торопился, понимая, что мне предстоит покрыть ярдов пятьдесят, и можно прицелиться спокойно. А Ромеро, используя в качестве упора дверную ручку, прицелился быстро - и не промазал.
Истинным подарком свыше в глубокий мягкий сугроб рухнула винтовка. Прежний владелец оной опрокинулся назад и более не показывался. Я отбросил ремень, который тащил за неимением иного оружия, свернул, сграбастал трофейный маузер, на всякий случай передернул затвор и кинулся дальше. Церковная дверь уже распахивалась.
Ромеро, очень истекавший кровью и очень сентиментальный профессионал, оказался весьма достойным стрелком. Возникший в проеме человек получил одновременно две пули - ружейную и револьверную. Издали, из незнакомого оружия! Джиму смело можно было ставить пятерку с плюсом.
Я перепрыгнул через убитого, влетел внутрь, выстрелил наугад, получил в ответ не менее панический выстрел. Отметил два промаха. Выстрелил опять. И снова - мимо. Не умею пользоваться винтовкой в ближнем бою. Противник взлетел по винтовой лестнице и скрылся где-то на, колокольне. Минуту спустя ввалился Ромеро. Странно, его не позаботились уложить. Возможно, все внимание привлекала особа покорного слуги...
Я окинул критическим взглядом изобилие хромированных панелей, кнопок, переключателей и прочей дребедени, украшавшей место, которое некогда было святым и почитаемым. Передернул затвор. Поднял маузер.
– Нет, - послышался негромкий, слабеющий голос Ромеро.
– Постой. Это бесполезно. И недопустимо.
Кто-то выпустил по нам пулю. Ромеро ответил с бедра. Наверху раздался вскрик, походивший на, визг ушибленной собачонки. Распорядитель из клуба "Чихуахуа" и впрямь неплохо управлялся с огнестрельными приспособлениями.
– Здесь умопомрачительная система защиты, - сообщил Ромеро.
– Не хуже, чем на самой ракетной базе, поверь.
– И что же дальше?
– Дальше, - бледно улыбнулся Джим, - начинается триумфальное шествие современной науки и высшего образования... закоренелый неуч!
Лицо Ромеро делалось желто-зеленым. Я отродясь не видел, чтобы человек, столь основательно подготовленный для погребения, продолжал разгуливать и разговаривать.
– Убирайтесь... Оба. Ты... и Гейл... Пять минут...
– А ты?
– Птичка может... управляться. И прилетит прямиком... сюда. Винтовку только дай... Продержусь. И не выпущу ни... единого.
Джима перекосило от боли.
–
– Благодарю, сеньор Ромеро.
– Мистер...
– Конечно. Мистер.
– Убирайтесь. Поскорей... "И подальше... С колокольни по мне выстрелили разок-другой, но теперь, очевидно, главное внимание уделяли Джиму. Во всяком случае, хижины я достиг без ощутимого телесного ущерба.
Разрезал путы на руках и ногах Гейл Хэндрикс.
Женщина приподнялась и посмотрела на меня, как на чужака, не в силах встать на ноги самостоятельно. Я затратил добрых пять минут, растирая лодыжки и запястья светской даме, которую, по всей справедливости, надлежало бы попросту бросить.
– Мэтт...
– Потом. Сейчас - бежим со всех ног. Прямо к пикапу. Начнется пальба. Плевать! Беги, вихляй, бросайся в стороны - ребятки промахнутся. Им не до нас, грешных. Скорее, Гейл!
Ребятки оказались настойчивы и проводили нас подлинным салютом. У Гейл оказался пробит левый рукав, с перепугу она покатилась кубарем, и я пережил несколько весьма неприятных мгновений. Потом прострелили брючину покорному слуге. Но, видимо, кроме оставшегося у Ромеро маузера, винтовок в бравой команде не водилось. А стрелять из пистолета на расстоянии семи десяти-восьмидесяти-девяноста ярдов (ибо мы бежали прочь) - занятие бессмысленное.
Заревел мотор, заскрежетала коробка передач. Я даже не дал двигателю хорошенько прогреться, уповая на то, что заглохнуть при непрерывном спуске зверюга сумеет навряд ли. Мы огибали ближайший отрог, провожаемые злобной, но безвредной канонадой; увитые цепями колеса вгрызались в обледенелую почву; потом церквушка начисто скрылась из виду.
Двадцать минут спустя Гейл тихо засмеялась.
– В чем дело?
– процедил я, борясь против заносов и ворочая баранкой, точно корабельным штурвалом.
– А все-таки ты вернулся...
– Воздух!
– заорал я.
– Закрой глаза! Ложись!!! Я буквально запихнул Гейл под приборную доску и сам нырнул туда же, оставив пикап на произвол судьбы, понимая: куда бы мы сейчас ни вылетели, где бы не очутились, хуже не будет.
Мгновением позже ударная волна, порожденная маломощной тактической боеголовкой, частично ослабленная скальными выступами, подняла пикап и швырнула с обрыва. Последним проблеском мысли я успел пожалеть свою старую, верную, честно служившую машину.
Глава 27
С обычной вашингтонской последовательностью подземные испытания в горах Мансанитас перенесли на январь. Угроза диверсии миновала, снег растаял, Ренненкампф закатил умопомрачительный скандал, однако начальство осталось непреклонно.
Просвещенные эксперты не обнаружили никаких массивных нестабильностей в земной коре, не говоря уже о рифтовых разломах. Североамериканский континент, заявили они, подвержен массивной нестабильности ничуть не больше любого иного, а несколько тысяч тонн тротила (или его эквивалентов), будучи взорваны в недрах гор, по сути, равняются блошиному укусу. Доктора Нальди (ныне покойного) мягко назвали человеком неуравновешенным и склонным вынашивать навязчивые идеи. Слышались, правда, и другие, менее снисходительные отзывы.