Успех

Фейхтвангер Лион

Таков современный мир — обобщает Фейхтвангер сюжет этой символической картины; он внешне благопристоен, но в нем попрано главное, на чем может и должно держаться общество,—справедливость, уважение к человеку и его личности.

Все, кого политические интересы втянули в борьбу против Крюгера, кто обладает властью и должен, казалось бы, защищать человека во имя права, ибо это их долг,—министр юстиции Кленк, министр просвещения Флаухер и чиновники меньшего масштаба и ранга,— все они служат воцарившейся в жизни неправде. Они творят беззакония во имя «юстиции», «правосудия», «процветания нации» и прочих, ныне ставших отвлеченными, понятий, некогда составлявших боевой арсенал буржуазной демократии.

Сама идея справедливости, во славу которой в 1789 году была взята штурмом

Бастилия и в 1848 году лилась кровь на баррикадах Берлина и других европейских столиц, идея, освобождавшая человека от вековых предрассудков, превратилась в современном буржуазном мире в собственную противоположность. Сияние ее потускнело, и если раньше она, словно нимб, озаряла головы мучеников и героев прогресса, то ныне ее свет приспособлен для рекламных целей «мужами закона», представляющими так называемую демократию в Веймарской Германии.

Реалист Фейхтвангер, с неумолимой последовательностью развенчивавший псевдодемократов, стоявших у кормила Баварской республики, в своей критике реакции пе останавливается на полпути. «После подавления революции стало как бы традицией, что лучшие умы из влиятельных семейств воздерживались от непосредственного участия в управлении страной. Они ставили на министерские посты марионеток, а сами довольствовались ролью закулисных дирижеров». Писатель извлекает на свет этих закулисных деятелей вроде графа Ротенкампа, барона Рейндля, тайного советника Бихлера, дирижировавших политическими марионетками, сидевшими в государственном аппарате и занимавшимися проведением в жизнь указаний тайных властителей Баварии.

Политика Баварской республики, получившей по Веймарской конституции автономию, отличалась в своих деталях и частностях от общеимперской политики,— у баварских промышленников и помещиков были особые интересы; кленки и флаухеры играли в независимость от берлинских властей, но на деле они проводили ту политическую линию, которую диктовала им германская крупная буржуазия. Именно на -правящие классы возлагает ответственность за происходящее Фейхтвангер, именно они осквернили жизнь, изгнав из нее справедливость, и прибегли к террору для сохранения своих достатков, привилегий и господства.

Обрушившаяся на Германию в начале двадцатых годов (время, описанное в «Успехе») инфляция не нанесла ущерба интересам крупной буржуазии. Германский капитализм использовал падение реальной стоимости денег для освобождения от государственных и прочих долгов. Перестраивая и перевооружая промышленность, немецкие капиталисты готовились к экономической схватке на внешнем рынке.

Трудности, вызванные инфляцией, легли в первую очередь на плечи народа. Марка падала, ее покупательная способность почти равнялась нулю, печатные станки выбрасывали вместо денег цветные бумажки. Население, и главным образом пролетарии, несло бремя огромных материальных тягот; бесчисленные драмы разыгрывались в германских городах. Напряжение в стране росло.

Фейхтвангер подробно описывает в «Успехе», как крупная буржуазия меняла формы управления страной и поддерживала фашистское движение, демагогически спекулировавшее на тяжелом положении масс. Властители Германии объединяли вокруг себя всю реакцию, продолжая политику террора, начатую еще во времена подавления Ноябрьской революции. За фасадом демократической республики свирепствовали темные силы. Доктор Гейер — адвокат Крюгера, собиравший факты беззаконий, совершенных в Баварии, пытался обратить на них внимание имперского министра юстиции: «Напомнил о бесчисленных жертвах мюнхенских процессов, о расстрелянных и томящихся в тюрьмах, о людях, казненных по ложному обвинению в убийстве, и об убийцах, избежавших заслуженного наказания... Министр юстиции, хотя и относился неодобрительно к вышеприведенным фактам, все же был склонен и им найти какое-то оправдание... и эти судебные ошибки и несправедливые приговоры... вливались в море теории права». Крупная буржуазия возводила политический террор в ранг государственной политики, широко распахивая двери фашизму. Придя в тридцатые годы к власти, фашисты охотно переняли и применяли на практике кровавый опыт «демократических» правителей республики.

Формальное и отвлеченное

«право» и его адепты были бессильны перед натиском «реальной» политики. Воспитанные на правовых понятиях, унаследованных от юных лет буржуазной демократии, «мужи закона» в годы, когда бесправие стало законом, а беззаконие правом, погибают, словно допотопные пресмыкающиеся, очутившиеся в ледниковом периоде. Трагикомична и вместе с тем знаменательна в романе фигура Антона фон Мессершмидта, недолгое время подвизавшегося на посту баварского министра юстиции. Этот ограниченный и по-своему честный человек считал в простоте душевной, что в государстве, где он живет, юстиция может быть независимой от политики. Он даже пытался внести порядок в хаос беззакония, захлестывающий страну, но его усилия парализовались чиновничьим аппаратом, прекрасно знавшим, откуда дует ветер. В конце концов, почтенный господин Мессершмидт вынужден был удалиться от государственной деятельности в лоно частной жизни, очистив место другим почтенным господам, отличавшимся большей, чем он, гибкостью совести и позвоночника.

Естественно, что в этих условиях «случай» или «дело» Крюгера лишалось даже малейшего оттенка исключительности и становилось явлением типическим. Фейхтвангер объективным содержанием романа, анализом состояния буржуазного общества показывал, что справедливость и мораль в нем умирали. Что же заменило эти обветшавшие п превратившиеся в пустой звук понятия? Знамением времени стал успех: он подменил и общественную и частную нравственность.

Как истинный реалист, Фейхтвангер сознавал, что в собственническом обществе главным двигателем человеческих поступков является частный интерес. Он разъединяет людей и лежит в основе антагонистичности их отношений, характерных для общества, где идет непрекращающаяся война всех против всех. Удовлетворение интереса становится содержанием и целью человеческой жизни; реализовать интерес можно, только одержав успех — то есть утвердив свой частный интерес, каков бы он ни был, над интересами других индивидуумов и всего общества в целом. Погоня за успехом, осуществление эгоистических интересов напрягает жизнь, делает ее взвинченной, трагичной, свирепой.

Фанси де Лукка — чемпионка по теннису, кончает самоубийством, чувствуя, что успех ускользает от нее; обыватели, растеряв силы в погоне за успехом, означавшим для них материальное благополучие, гибнут в нищете; актеры и писатели, утратив успех, тонут в безвестности; финансисты и промышленники — разоряются; политики — сходят с арены истории.

Борьба за успех освобождает ее участников от заботы о чистоте своей совести, ибо одержанный успех снимает все сомнения насчет того, какими путями и средствами, какой нравственной ценой он был достигнут.

Подобный взгляд Фейхтвангера на буржуазный мир, раскрытый в художественно полноценных образах, делает его роман одним из крупнейших достижений критического реализма XX века.

Критический пафос реализма Фейхтвангера, многосторонне проявившийся в романе, достигает сатирического накала в описании мюнхенского путча 1923 года —первого открытого выступления фашистов в Германии.

Выпестованный крупной буржуазией фашизм на первых порах, и особенно в годы, описанные в романе, использовал в качестве живой силы и массовой основы движения мелкую буржуазию. Фейхтвангер вложил в уста барону Рейндлю — одному из фактических правителей Германии, субсидировавшему фашистов,—очень точную характеристику причин роста фашистских настроений в среде мелкой буржуазии. Барон Рейндль, изображенный в романе умным и проницательным человеком, не менее точно определил и границы, до которых будет дозволено дойти фашистским демагогам: «Мелкий буржуа всегда втайне жаждет сильной власти, вождя, которому он мог бы бездумно подчиняться. По сути дела он никогда и не был настоящим демократом. А сейчас, чем больше обесцениваются деньги мелкого буржуа, тем сильнее линяет и его демократизм. В своем нынешнем бедственном положении он хватается за Кутцнера, как за последний оплот, якорь спасения: Кутцнер — герой мелкого буржуа, фюрер в лучистом озарении славы, изрекающий благозвучные словеса, которым так отрадно повиноваться.