Успеть до коллапса

Дэмиан Фэлтон

— А башню Ивахо? — спросил Медан.

Уоррен удивлённо поднял брови.

— Видел. Голубая такая, почти на окраине Верхнего города, на самом склоне горы, если мне не изменяет память. Почему вы о ней спросили?

— Мать меня сбросила оттуда, когда дядя привёз её на Аттану лечиться. Мне было шесть.

От изумления Уоррен едва не выронил стакан.

— Она одна из самых высоких в Квэре! Как вы выжили?!

— Мне повезло, меня спасли. Кайлас Аскорд, если вам знакомо это имя. Я до сих пор помню, как падал спиной вниз и думал только

об одном: чтобы следом за мной с балкона не вылетела сестра. Я не сразу осознал, что меня поймали и положили на кровать в другой башне. Но я прекрасно помню тот момент, когда Кайлас привёл ко мне Мерджи, живую и невредимую. Мать её не нашла.

Уоррен тяжело вздохнул. Не такой беседы он ожидал.

— Вам и вашей сестре очень повезло, — тихо сказал он, отпив виски. — А моей дочери — нет.

Медан посмотрел на Уоррена с хмурым ожиданием.

— Жена задушила её прежде, чем покончить с собой. Такова цена моей крупнейшей ошибки. Мог ли я этого избежать? Да. Наверно. Но я не послушал лучшего друга, который предупреждал меня о неизлечимости болезни. Я решил, что справлюсь, и я ошибся.

Уоррен налил полный стакан виски и выпил под тяжёлое молчание гостя.

— Скажите мне, уважаемый тон Гу… Зэввот, — Уоррен пристально смотрел на Медана. — Зная эту горькую правду, вы по-прежнему хотите доверить жизнь и здоровье вашей сестры человеку, который однажды потерпел на этом поприще неудачу?

Медан взял со стола свой стакан, осушил его и решительно кивнул, глядя Уоррену в глаза.

— Вы — моя единственная надежда, доктор Уоррен. Всё, что я могу вам предложить сейчас, — это Тивейский университет со всеми его разработками. Но как только я стану тиром и войду в права наслед…

— Когда станете, тогда и поговорим об оплате, — обрезал Уоррен, надевая очки и закрывая бутылку.

— Значит, вы согласны? — Медан посмотрел на него глазами, полными надежды.

— Эх! — Уоррен решительно встал и опёрся руками на стол. — У вас какой корабль?

— Тивейский двухместный челнок. Там есть место для пассажира и отделение для багажа.

— Тогда дайте мне полчаса на сборы.

***

Оджур-Улунский оплот. Планета Тэтас. Раудан.

Рабочий день Канцлера Совета был не столь насыщенным, как у Старейшины, но не менее напряжённым. Сложные расчёты и постоянная текучка документов, почти полностью состоящих из цифр, требовали тишины и сосредоточенности. Поэтому, как и Модьйос, Канцлер обычно вёл дела из дома.

В Раудане иссэ Ноа-Най Нэгг был известен как человек, которого невозможно обмануть. Зато сам он мог запутать и вывести на чистую воду любого. Ни один юрист не брался за дело, если оно предусматривало даже малейшее противостояние Ноа-Наю. За спокойным взглядом узких чёрных глаз иссэ скрывался хищник опаснее ищеек-орчи Старейшины Совета. Подкупить Канцлера было невозможно.

За

глаза иссэ Ноа-Ная называли главным пауком Совета и причин тому было несколько. Он слыл грозой преступного мира Раудана и, как паук в своей паутине, видел всё, что происходит под чистой и гладкой поверхностью Совета. Чёрные торговцы, посредники с Итры, даже зингаи отступали, а то и полностью сворачивали свои дела, если за них брался Ноа-Най. Он уничтожал любое противозаконное дело быстро и жёстко, не брезгуя принимать участие в карательных набегах. И Оды спасите тех, к кому он явится со своими пауками.

Огромные шелкопряды дома Нэгг были второй причиной нелестного прозвища иссэ. Их токсичная слюна не убивала, а парализовывала любого представителя Раудана и Итры; при этом укусы сопровождались жгучей болью, которую можно было сравнить с пламенем Тао. Зато шёлк, который давали эти пауки, обладал огнеупорностью и был самой дорогой тканью во всей Веероме.

Просторный зал Оджур-Улунского оплота был украшен многочисленными тонкими колоннами, среди которых серебрилась паутина. Впрочем, ниже книжных шкафов она не опускалась: пауки знали свои границы. Это было не просто любовью хозяина к своим питомцам, но и прекрасное сотрудничество. Ноа-Наю не нужно было видеть входящих: пауки это делали за него, и в случае угрозы реагировали сразу.

Стол Ноа-Ная находился у широкого балкона. Над Оджур-Улунским оплотом плавно опускалась ночь. Свет Татры, белой звезды, сменял свет Наннэрской Рощи, которого вполне хватало для работы.

Канцлер сидел за столом и был занят обычным делом: проверял отчёты по сделкам, по которым его секретари не имели полномочий. Вереница писем на заверение ждала своей очереди в отдельной папке. Отчёты от Канцелярии совсем не радовали: плодов Оганара едва хватало, чтобы покрыть все необходимые расходы.

— И почему этот Раудан так велик? — устало вздохнул Ноа-Най.

Канцлер посмотрел на часы: рабочий день давно завершился. Пауки уже не шуршали над головой, а спали.

Как же ему хотелось снять паучью корону, сбросить с себя жикар из самого дорогого в Раудане алого шёлка, и выпить вина!

“Дранг с ней, этой работой! Я вполне это заслужил!”

Приняв решение, Ноа-Най протянул руку, чтобы выключить многочисленные экраны, и увидел срочный запрос на видеосвязь.

— Что за… — гневно нахмурил брови Ноа-Най, а затем разглядел имя. — Ох, Оды!

Он торопливо поправил корону, отряхнул жикар, пригладил тонкие чёрные усы, и подтвердил запрос.

Перед столом появилась стройная брюнетка в блузке сиреневого шёлка и серых леггинсах. Оды, как же она обворожительна!

— Нэсс Линда Пресли! — вежливо поприветствовал Канцлер гостью. — Чем обязан?

— Иссэ Ноа-Най.

Голограмма отобразила лёгкий поклон, который сопровождался приложенной к центру груди ладонью, как было заведено при приветствии иссэ. В исполнении гостьи это выглядело очень соблазнительно.