Ussr
Шрифт:
– Вот ты и есть робот, раз такое говоришь.
Нет, я просто искал в ней что-то нормальное. Хотя бы этот счет за электричество. Хотя бы и не нужно это было делать.
Ни звонков. Ни "как дела", ни "ты мне надоел, я нашла другого". Нет, может я сам виноват?
Но нет, не было никаких диссоциативных происков самокопания. Я разложил газету и стал чистить мультиавтомат. Открутил многофункциональный ствол. Достал батарею А, достал микрореактор, вынул формирователь пучка узклонаправленной плазмы, чип-карту обработки нейтронного пучка положил в стакан с водкой - любая жидкость снимает усталость с наносетки.
–
– Портативный, - ответил я, - есть плюсы и минусы.
– Минусы очевидны, - сказал Клинских, сидя на шкафу.
– А-а-а-а. А я минералки купил. Давайте пить, - ответил Ованес.
– А молока?
– спросил Клинских.
– Молоко я утром брал, - ответил я.
– Тогда налейте мне мисочку.
Мы стали пить минералку без ничего. Нарзан, без этикетки, зато блатная пробка со значком. Нальчинский. Прохладный. В баньку бы с ним. Но тут, конечно, в светлом мире СССР нет таких саун, чтобы по-боярски разговеться. Но он, значит, и здорово.
У нас была катушка с записью группы "Россияне". Её и слушали. Клинских пил молоко. Потом он стал облизываться, как обыкновенный кот. Я стал пояснять:
– Есть армейские пушки. Она длиннее и тяжелее, но у неё есть преимущество - это обратный блокиратор. Допустим, ты стреляешь пучком атомов. Пробивная сила велика. Современный танк прошивает насквозь. Но если ты наткнешься на блокиратор, то можешь этот пучок получить себе в лицо. То же касается и остальных стволов. Но у армейских нет стольких функций. Чисто - один вид стрельбы. Например, те же атомные пучки. Что-то вроде пули, только пули никакой нет, просто импульс, натыкаясь на твердый предмет, разрывает его. Функция одиночной стрельбы - утяжеленный импульс. Функция регулировки мощности, ручка такая. И - плазменный нож. Что-то вроде штыка.
А портативный - тут чего только нет. Защита от блокиратора встроена отдельно. Вот сюда.
Я показал на голову.
– А что, если кассу взять?
– спросил Ованес.
– За нефиг делать, - ответил Клинских.
– Денег, что ли, нет?
– не понял я.
– Влас!
– сказал Клинских.
– Пойми, Влас! Действие есть рука, параллельная естесственным линиям, то есть судьбе, то есть это признак революционности индивида.
– Тогда не надо, - проговорил Ованес.
Боржоми тоже пили. Всё ж - самая вкусная минералка. Хотя и Нарзан - тоже. Ессентуки 17. Древняя. Солёная.
Тут можно было ассоцировать. Например, соль с кожи бога.
– А самолёт можно сбить?
– спросил Ованес.
– А зачем тебе?
– нагло осведомился Клинских.
– Не знаю.
– Нет, всё это неспроста.
– Этим не собьешь, - сказал Дро, - преимущественно - ближний бой. Но можно прицепить ствол-усилитель, тогда будет до 3 километров дальность.
– А лазер?
– спросил я.
– Ну, в принципе. Смотря куда попасть. То есть, если точно направить единичный импульс, можно сделать в самолёте дырку. Но размер дыры очень маленький. Если двигатель повредить. Но всё это не то. У нас есть чем стрелять до 15 километров. Да и летающий дроид у нас есть. Правда, а зачем тебе?
– Ему бабок мало. Жмётся, - сказал Клинских.
– Да я ничо, ничо, - стал оправдываться Ованес.
– Надо добавить оклад фраерку, - заметил Клинских, - если голоден, дайте жрать.
В принципе, всё
42. Запись в аудиодневнике
Щелк.
Лента побежала.
Высшая степерь бытия - это игра. Если человек ни на грамм не понимает, то это только говорит о его качестве. Бессмертие стоит дешевле, чем игра.
Я играл и просто так. И в карты. И, разумеется, в тематически смертельные экшены. Тема эта обширна, а игроки существуют словно отдельная раса - хотя они и интегрированы в наше общество самым естесственным способом, то есть, ты можешь встретить их в толпе и ничего не подумать. Любое деяние ограничено законодательно, но если получить доступ к технологиям, в вашем распоряжении - широчайшие поля для экспериментов. В потенциале, я могу получить задание на поиск тайной базы подводных лодок - якобы игроки вызывают друг друга на дуэль, зарядив ракеты ядерными боеголовками, и это где-то существует, вне нашего мира....
Но вернемся.
Ведущего звали Карлом. Он смотрел на всех немного сверху вниз, и я понял, что он, по сути, выходец. Тут легко не запутаться. Сейчас, здесь, в воронежской осени 1982-го года, мы тоже выходцы. Конечно, я не спешил утолять жажду нового. Мы просто шли. Начали с жизни в палатке на берегу, ну, а глупые люди, конечно же, наивно полагали, что впереди их ждут позитивные дни.
Мы пошли потом дальше, где были горы и Дорога - дорога словно бы дыра, прокол, сквозной канал - но для нас все это был самый обыкновенный путь. Но всё и правда было безобидно. Карл присматривался к людям, словно он сам выбирал, словно он собирался сам кого-то съесть.
– Ты что-то замышляешь, - сказал я ему.
– У нас на пути будет посёлок, - ответил он.
Остановились мы как обычно. Палатки. Костры. Облака приходили, чтобы причесть вершины или, может быть, накормить леса небесной манной, а часть заготовки для манны собрать с вершин. Никто не знал, что посёлок тут рядом. Мы аккуратно проскочили через лес и оказались в баре.
– Каждому - своё, - сказал Карл, - что ты знаешь об игроках? Есть воля, чтобы получить задуманная, и воля - чтобы умереть. Играть просто так, на жизнь, на деньги - это не для нас.
– Почему?
– Ты считаешь, что лучше играешь?
– Лучше всех, - ответил он.
– Сыграл бы со мной?
– Сыграл бы.
– Но увы, - сказал он, - я на работе. Даже если ты увидишь, что отрублю кому-то из нашей группы голову, не думай, что я сделал это по собственной инициативе. Игра - правила. Такова цепочка.
– А сам ты, как игрок?
– Это другое. Но ты меня, может, больше и не встретишь.
– Почему?
– Сначала выиграй.
А утром мы двинулись дальше. Я не ожидал ничего такого, нового. Мало ли, что он там говорил. Но мы пришли к ущелью, через который была проложена тонкая железная балка.