Уставшее время
Шрифт:
Илья, видимо, подумал о том же и, выразительно посмотрев на Митину бейсболку, молча зашагал наверх. Митя поплелся за ним.
Илья впустил его в квартиру.
— Мам! Ты не спишь? Я привел Митю.
Любовь Андреевна лежала на кровати. Она сильно исхудала и как будто уменьшилась в размерах. Посеревшее лицо было почти безжизненным.
— День добрый, Любовь Андреевна, — сказал Митя.
Ее серые, истончившиеся губы чуть растянулись в улыбке.
— Митя! Я рада, что ты пришел. Подойди поближе. Дай руку.
Когда-то
— Как вы себя чувствуете, Любовь Андреевна? — спросил Митя.
— Да я ничего, потихонечку, — ответила она слабым голосом. — Главное — ты. Я видела тебя, Митя… Тебе суждено что-то… необычное. Ах, если бы ты знал, Митя, какой это был чудесный сон. — Ее голос слабел, речь становилась невнятной и путаной, глаза устало закрылись.
— Мама, тебе нельзя много говорить, — вмешался Илья.
— Ничего, сынок. — Любовь Андреевна открыла глаза. — Кто-то говорил со мной, там… но я плохо запомнила. Ах, боже мой… Я должна тебе сказать, Митя… что же я должна… От тебя ждут ответа, за тобой придут… скоро, ты только жди. Ты должен прийти к ним. Они ищут тебя… — Она задыхалась, глаза горели, и вокруг них ярче проступили синие круги.
Ее рука вдруг разжалась и бессильно упала вниз с кровати.
— Мама! — позвал Илья.
Но она не ответила.
— Идем, она заснула, — сказал Илья.
Они вышли в коридор.
— Бредить начала, — мрачно произнес Илья.
— Одним бредом больше, одним меньше, — ответил Митя. — Все вокруг бредят, разве ты не замечаешь?
Илья истолковал это по-своему. Посмотрев на Митю внимательно и с сочувствием, он вздохнул:
— Да-а, замечаю.
Митя спустился к себе. Это не бред, его мать говорила вполне здраво, он был уверен в этом. И то, что он не понимал ее слов, ничего не значило.
«Жди, за тобой придут!» Хорошенькая перспектива. Звучит как дымно-пепельный отголосок тысяча девятьсот тридцать какого-то года. Романтика постреволюционного империализма: ночь, «черный ворон», глухой стук в дверь, путешествие в никуда.
Это утро засыпало его ворохом загадок. Похороны отца местной демократии — ну, это, допустим, можно еще как-то отклассифицировать, если бы там был… Митя хлопнул себя по лбу. Конечно же, там был кто-то из них! А не заметил он его потому, что мудрено найти в траурной толпе парня в черной одежде.
Молодые люди в черном со взглядом не от мира сего начинали обретать реальные очертания и их сфера интересов вырисовывалась вполне конкретно. Они что-то делали со временем. А что если тоже нагрянуть к ним в гости и спросить, как они проделывают эти штуки?
Разумеется, они ничего не расскажут, подумал Митя.
Он вновь принялся за уборку. Чудеса чудесами, но на очереди стояли и другие тайны мадридского двора, имеющие гораздо более
От стремительной догадки у Мити чуть не подкосились ноги. Он медленно сосчитал до десяти, а потом захохотал. Может, у него действительно что-то стало с головой после падения? Это же надо было так глупо забыть о любвеобильном кавказце, одарившим его изобличительным чемоданом!
Как только Митя вспомнил о чемодане, он заметил и его исчезновение. А ведь Витенька чуть не клялся, что они обыскали весь дом и не нашли нужного. Быть может, за чемоданом гоняются не только они? Но ведь уже вырисовывалась стройная цепочка: владелец кривых зеркал — тощий эпилептик — рядовые орангутанги. Кто еще мог сюда затесаться?
Вдруг его осенило. Матвей. Вот кто зарился на чемодан, желая отправить его во вторсырье! Рассыпая на бегу проклятия, Митя вылетел на лестничную площадку и затарабанил в соседнюю дверь.
— Открывай, несчастный!!
Последние удары кулаков обрушились в пустоту. Дверь распахнулась, и из-за нее выглянул испуганный и взъерошенный Матвей.
— Ты чего?
Митя схватил его за тесемки жеваной майки и начал трясти:
— Где? Куда дел? Быстро говори, я за себя не ручаюсь, честное слово, лучше по-хорошему скажи — это ты его взял?
— Да кого? Объясни толком!
— Чемодан!!! — заорал Митя. — С бумагами.
— А-а. Так это… я его… ты ж сам сказал, что его сжечь надо… — Матвей смущенно и виновато моргал.
— Ну! — подстегнул его Митя.
— В макулатуру сдал, — выдохнул Матвей и зажмурился, как перед прыжком в воду с вышки. — Я думал, оно тебе не нужно, старье это. Деньги я отдам, чесслово, и чемодан тоже. — Он испуганно лепетал, делая слабые попытки вырваться или вылезти из майки.
— Адрес! — орал Митя.
— Чего адрес? — глупо спросил подследственный.
— Макулатуры! — в тон ему ответил Митя.
— Циолковского, семнадцать, — отрапортовал Матвей и, отпущенный на свободу, прокричал Мите вслед: — Там напротив бакалея и пивной ларек.
Митя помчался на улицу Циолковского.
Чуть отдышавшись возле пункта приема вторсырья, чтобы его не приняли за укушенного бешеной собакой, он вошел внутрь.
— Девушка, здрасьте. У меня караул.
— Слушаю вас.
— К вам случайно попали мои личные бумаги, а они мне позарез нужны. Может, вспомните, вам приносили большой клетчатый чемодан…