Устрицы под дождем
Шрифт:
А потом нашелся ее папа.
Мать увидела его фотографию в газете и узнала его.
К тому моменту их отношения были накалены до предела.
Их общение сводилось к тому, что Маруся, появившись дома поздно ночью, распахивала дверь в материну комнату и требовала ужин.
С появлением папы все изменилось.
Она приехала в школу на «Мерседесе». С водителем в галстуке. Она носила учебники в сумке Дольче Габана, а после зимних каникул всем недовольно рассказывала о том, как мало снега выпало в Куршавеле
С Ее Великой Первой Любовью они встретились случайно, во дворе школы. Потом он рассказывал, что ждал ее.
Они обменялись колкими шутками, потом острыми взглядами.
Он спросил:
– Где твой любимый?
Она сказала:
– Мой? Сидит дома, скучает по мне. А где твоя девушка?
– Моя? У меня нет никакой девушки.
– Нет? А как же эта коротконогая такса, с которой ты проводил все свое время?
Он неопределенно усмехнулся. Она развернулась.
– Подожди, – позвал он. – Чего делаешь после уроков?
– А ты в связи с чем интересуешься?
– Так… в кино тебя хотел пригласить…
Они поехали в кино на ее «Мерседесе».
В темном зале, на последнем ряду они помирились.
Жаль только, что она перестала видеть свою бывшую подружку по утрам в школе. Та не ходила.
Медсестра, любительница шахмат, сменила медсестру в черной шапке. Она вытащила из Марусиной вены тонкую иголку.
Вспоминать было и не грустно, и не тяжело. Она ни по кому не скучала и думала обо всех этих людях не потому, что они являли для нее какую-то ценность, а просто потому, что они были в ее жизни.
Она думала не о них. О себе.
А может быть, я уже тоже сошла с ума? А может быть, сумасшествие – это когда ты вспоминаешь обо всем без боли?
Она завернулась в одеяло и подошла к окну.
Девушка с хвостом на корточках здоровалась с землей.
Рядом с ней, тоже на корточках, здоровался с землей светловолосый молодой человек с первого этажа.
Нянечка стояла рядом и смотрела в небо.
24
Ирина заказала себе жареного омара, хотя на самом деле больше предпочитала вареного, а Ангелина Петровна телятину, припущенную в красном вине.
– Что ты будешь, котенок? – спросила она у Аркаши, ласково улыбаясь.
– Мне козий сыр с персиком и лавандовым грильяжем. Спасибо. – Аркаша обратился к официанту, игнорируя вопрос Ангелины Петровны.
– Все время забываю, – объясняла Ангелина Петровна подруге, – он терпеть не может, когда я называю его котенком. Будьте добры, – она ткнула в меню своим длинным мундштуком, – гороховое пюре и рапс к моей телятине.
Аркаша нетерпеливо посмотрел на часы.
– Какие красивые часы! – похвалила Ирина.
– Не волнуйся, мы прекрасно успеваем, – улыбнулась Ангелина Петровна.
– Вы спешите? – засуетилась
– Ну что ты, нам так приятно, правда, тигренок?
Правда. – Аркаша кивнул официанту, поставившему перед ним бокал беллини со свежевыжатым персиком. – Просто терпеть не могу входить в зал, когда начался концерт. Это неуважение к музыкантам.
– Мы идем в консерваторию, в Малый зал, – объяснила Ангелина Петровна, прикуривая сигарету.
– Ах, счастливые! – воскликнула Ирина. – Я не была в консерватории уже несколько лет. А что там сегодня?
– Сольный концерт Аркашиной приятельницы.
– На фортепьяно, – уточнил Аркаша.
Как они и просили, весь заказ официант принес одновременно. В его профессиональных руках взлетели хромированные крышки, аромат распространился над столом и поднялся к потолку, оказавшись последним аргументом в выборе блюд посетителей с соседнего столика.
Аркаша заказал еще один беллини.
– Ангел, дорогая, когда я выходила от Пети в последний раз…
– Да?
– А кто вообще решил, что это молодой козий сыр? – нахмурился Аркаша.
– Позови официанта. И что? Когда ты выходила от Пети?
– Я видела одну молодую девушку, вернее, двух…
– Извините, но этот сыр недостаточно молод! Не то чтобы для меня, а вообще для того, чтобы называться молодым!
– Аркаша, просто попроси заменить себе блюдо.
– Я узнаю у шеф-повара, – проговорил официант.
– У шеф-повара что, есть его свидетельство о рождении? – Аркаша залпом допил беллини. – Унесите.
– Закажешь что-нибудь? – Ангелина Петровна дотронулась до его руки. – У меня очень приличное мяско.
– Нет такого слова! – взорвался Аркаша. – Есть слово мясо. А мяско – нет!
– Ангел, послушай, пожалуйста, – Ирина попробовала обратить на себя внимание, – я бы хотела узнать, что это за девушки? Которых я встретила?
– Я думаю, пациентки со второго этажа. Ты же знаешь наши правила: мы не ограничиваем свободу передвижения, за исключением острых случаев. Ну, и до отбоя, конечно.
– Просто одна девушка… Она показалась мне знакомой… – Ирина говорила очень тихо, сложив нож и вилку на тарелке и теребя в руках край скатерти.
Ее длинные каштановые волосы, не спрятанные под головным убором, настолько меняли ее образ, что трудно было узнать в безликой посетительнице терапевтического отделения эту красивую женщину.
За соседними столиками ее узнавали, но деликатно отводили глаза, только тихонько шушукались между собой, кивая в ее сторону головами.
– Просто мне кажется… только не подумай, что я брежу… мне кажется… она похожа на дочь одного моего знакомого…
– Невозможно! – категорически заявила Ангелина Петровна, тоже сложив приборы на тарелке с недоеденной телятиной.