Утешение для изгнанника
Шрифт:
— Мне здесь очень нравится, — вот и все, что она смогла ответить. — С вашей стороны очень любезно принять меня.
— Ну что вы, — сказала сеньора Хуана. — Я буду рада вашему обществу, и Франсеска, уверена, тоже.
— Знаете, мы ни разу не встречались, — сказала Сибилла. — Мать Франсески, Сесилия, и моя бабушка, Мателине, были сестрами. Но когда Сесилия родилась, бабушка уже была замужем. Во всяком случае, она так говорила. А потом Сесилия вышла замуж и переехала на Мальорку задолго
— На Мальорке наш сын Хайме познакомился с ней, — сказала Хуана. — Пока не встретилась с вашей бабушкой, я думала, что ваша семья жила там в течение многих поколений. Но Франсеска никогда не говорит о своей семье. Это не такая уж редкость. Однако она очень милая женщина, очень ласковая, и мой сын обожает ее. — Промелькнувшее на лице выражение стерло приятную улыбку. — Это еще одна причина того, что мы рады вас видеть. Франсеска нас слегка беспокоит. Она робкая, нервная и не выносит долгого одиночества.
— Франсеска больна? — спросила Сибилла.
— Нет, не больна, — сдержанно ответила Хуана. — По-моему, вполне здорова. Дело в том, что она находит этот мир… э… неприятным. Надменный лавочник или дерзкий слуга могут сразу же вызвать у нее слезы. Хайме — мой сын — проводит с ней столько времени, сколько может, здесь или у нее в гостиной, но у него есть свои обязанности. Думаю, вы будете для нее большой поддержкой.
— Постараюсь всеми силами, сеньора Хуана, — сказала Сибилла. — Хотя не могу представить никого более любезного и доброжелательного, чем вы.
— Я ее свекровь, — сухо сказала Хуана. — Франсеска считает, что должна жить согласно уровню достоинств, который я — совершенно непреднамеренно — установила. Если б она не потеряла ребенка, которого носила в прошлом году — будто я сама не теряла нескольких — положение вещей могло быть совершенно иным, но теперь ей кажется, что она подвела нас всех. Глупое дитя, мы только заботимся о том, чтобы они с Хайме были счастливы. Но о чем я говорю? Вы, должно быть, очень устали и проголодались с дороги.
— Признаюсь, сеньора Хуана, этот соблазнительный запах с кухни заставил меня почувствовать, как я голодна, — сказала Сибилла.
— Замечательно, — сказала Хуана. — Если принесете в наш дом хороший аппетит, как и приятные манеры, все будут этому очень рады. Наша кухарка огорчается, если мы не оцениваем ее усилий. Фауста готовит для вас комнату, — добавила Хуана. — Должно быть, уже все сделано. Когда смоете дорожную пыль, мы пообедаем, а потом можете отдыхать, сколько угодно. Ужин будет, когда пожелаете. Я послала мальчика вывести Понса из кабинета, оторвать отсчетов. Хайме только что вернулся, и, думаю, сеньора, Франсеска присоединится к нам с минуты на минуту.
— Прошу вас, сеньора Хуана, — сказала Сибилла
— Прошу прощения, — сказала Хуана. — Должно быть, вышло недоразумение. На расстоянии истина прискорбно искажается, так ведь? Стану звать вас Сибиллой, как если б вы были моей дочерью.
Она обняла молодую женщину и повела в отведенную ей комнату, где был затоплен камин, и на покрытом мрамором туалетном столике стояла теплая вода для умывания.
— Ну, дорогая моя, какова наша гостья? — спросил Понс Манет, входя в гостиную жены.
— Очаровательная, — сказала Хуана, — простая и, думаю, умная, но с превосходными манерами. Сказала, не хочет, чтобы ее называли «сеньорой Сибиллой».
— А почему? — спросил Понс. — Будь я знатным, то требовал бы, чтобы тебя называли «сеньорой».
— И не обращал бы внимания на то, как обращаются к тебе, — сказала с улыбкой его жена. — Она крохотная, меньше Франсески, и у нее тонкий, изогнутый нос, созданный для того, чтобы свысока смотреть на тех, кто занимает более низкое положение.
— Она так на них смотрит?
— Наверняка могла бы, — ответила его жена. — Но не делает этого. Она напоминает мне грациозную кошку, очень умную, решительную и совершенно очаровательную. Понс, она мне очень нравится. Я рассказала ей о Франсеске.
— Что ты рассказала о ней? — послышался от двери неприязненный голос.
— Хайме, — сказала Хуана. — Спасибо, что пришел рано к обеду. Я сказала гостье, что Франсеска, оставаясь одна, становится нервозной, меланхоличной, и ей будет очень кстати подруга ее возраста.
— Уверена, что это все?
— Что еще можно было рассказать? Еще я сказала ей, что ее родственница очень милая, и мы все ее любим.
— А что сказала она?
— Спросила, не больна ли Франсеска. Я ответила, что нет, она сказала, что рада этому и что запах жарящегося ягненка пробуждает у нее сильный аппетит, поэтому я отправила ее умыться и переодеться.
— Мама, не может быть, — сказал Хайме.
— Разумеется, гораздо более вежливо с обеих сторон, но мы были в полном согласии. Она не хочет, чтобы ее называли сеньорой. Видимо, в письме, которое написала тетя Франсески, была ошибка. Она извинилась.
— Я рад этому, — сказал Хайме. — Не могу представить себе изнеженную даму, целый день бездельничающую и постоянно жалующуюся.
— Она не такая, — сказала Хуана. — Франсеска будет сегодня обедать с нами?