Утешение Философией
Шрифт:
Вдруг прекратится, рухнет порядок,
Все распадется, снова к истокам
Прежним вернемся, мира началу,
Только любовь одна и способна
К благу все направлять, и наверно
Так потому, что жить нам возможно,
Лишь возвращаясь к первопричине,
Что бытие дала человеку {156} .
IV.7. Понятно ли тебе, что следует из сказанного нами? — Конечно,— сказал я.— Все есть благая Фортуна, все есть счастье.— Разве так может быть? — Послушай, если любая Фортуна, будь то благосклонная или несущая страдание, имеет своей причиной или награду добрым или наказание и исправление порочных, то всякая участь есть благо, поскольку она или справедлива, или полезна.— Это верно,— подтвердил я.— Из рассмотрения согласно твоим указаниям провидения и судьбы становится понятно, почему они связаны наикрепчайшими узами. А ведь ранее ты относила это суждение к недоступным для понимания.— Неужели? — спросила она.— Да, так как люди привыкли говорить, что такой-то имеет несчастную судьбу.— Разве тебе хочется, чтобы мы снова обратились к простонародным толкам и последовали за ними в своих размышлениях? — Как тебе будет угодно,— сказал я.— Разве ты не считаешь благом то, что полезно? — Считаю.— Укрепляющее добродетель или исправляющее порок — полезно.— Несомненно,— подтвердил я.— Следовательно, и благодетельно.— Почему? — Разве не благая участь у того, кто, уклоняясь от пороков, вступает на путь добродетели? — Этого нельзя отрицать.— Что же касается радости, служащей наградой добрым, разве народ считает ее злом? — Нет, справедливо то, что люди считают ее достойнейшей.— А разве народ полагает, что суровая участь, доставшаяся порочным как справедливое наказание, исполнена блага? — Напротив, его мнение противоположно. Он усматривает в ней величайшее несчастье.— Поразмысли же,
156
Ср.: Платон. Тимей, 22е, 28а, 29е, 38а, 44с, 45а.
157
Тема, характерная для стоиков. Развивается Сенекой в сочинении «О провидении».
IV.7(v). Десять лет ведя войну под Троей {158} ,
Смыл позор Атрид с родного брата,
Разорив фригийскую твердыню.
Долго ждал попутного он ветра,
Получив его ценою крови,—
Принеся как искупленье в жертву
Дочь богам свою от Клитемнестры.
Горевал о спутниках в Улисс:
Проглотил их Полифем в пещере,—
Великан неистовый и дикий,
Хоть жестоко отомстил коварный
Лаэртид, лишив Циклопа зренья.
158
Троя — город в Малой Азии. В течение десяти лет греки осаждали Трою. Предводителем греческого войска был Агамемнон, сын царя Атрея (отсюда — Атрид), царь Микен. См.: Гомер, Илиада, I, 8-427; IX, 9-692; XI; Аполлодор, II, 4, 12; II, 5.
Совершил Геракл дела большие:
Укротил кентавров непокорных,
Шкуру льва Немейского добыл он,
Истребил чудовищ меднокрылых,
Яблоки златые у дракона
Дерзостно украл герой Эллады.
Цербера сковал тройною цепью.
Одолел фракийца Диомеда,
В корм коням отдав царя-тирана.
Гидру ядовитую прикончил,
А речного бога Ахелоя,
Победив, вогнал в брега чужие.
Поразил он в Ливии Антея,
Какуса убил — грозу Евандра,
Удержал он свод небес тяжелый
На плечах своих и мощной вые.
Геркулес за труд свой величавый,—
За заслуги,— получил награду
По достоинству,— был взят на небо,
Ныне ж, храбрые, ввысь стремитесь!
Не бессильны вы, пример вас учит,
Победив все тягости земные,
Звезд достигнете!
КНИГА ПЯТАЯ
V.1. Произнеся это, она обратилась к разъяснению иных вопросов. Тогда я перебил ее: Твое утешение исполнено истины и достойно подкреплено авторитетом. Я на собственном опыте убедился в справедливости твоих слов, что вопрос о провидении связан со множеством иных. Мне бы хотелось знать, признаешь ли ты существование случая, и что он собой представляет.— Спешу исполнить свое обещание,— ответила Философия,— и открыть путь, который тебе поможет возвратиться в свое отечество. То, о чем спрашиваешь, полезно знать, но находится несколько в стороне от предложенного нами пути. Поэтому мне следует побеспокоиться, как бы, устав от обсуждения посторонних вопросов, ты не удовольствовался бы этим и не свернул в правильного пути.— Пусть это тебя нисколько не тревожит,— возразил я.— Но этот вопрос не дает мне покоя, и я очень хочу слышать на него ответ. Поскольку же все твои объяснения основаны на фактах, не подлежащих сомнению, у меня нет оснований усомниться в истинности твоих последующих слов.— Тогда она сказала: Подчиняюсь твоей воле,— и начала рассуждение.
Если предположить, что случай есть событие, свершившееся в результате лишенного смысла движения, а не вызванное согласованным рядом причин, то я утверждаю — определяемый так случай не существует — и подчеркиваю, что подобное понимание бессмысленно и представляет собой лишь пустой звук; кто осмелится утверждать, что в этом упорядоченном мире остается место для случайности, если Бог все располагает? Ведь справедливо мнение, что ничто не происходит из ничего {159} , а оно не оспаривалось никем из древних, хотя они скорее относили его не к творящему началу, а к материальным вещам, как бы полагая его основанием заведенного в природе, а если бы что-то совершалось не вследствие каких-либо причин, то, следовательно, оно происходило бы из ничего. Поскольку же такого быть не может, то и невозможно и существование случая в том смысле, о которых я говорила немного раньше.— Что же,— спросил я,— неужели не существует ничего, что по справедливости можно назвать случаем или случайностью? Или нечто такое имеет место, хотя об этом не известно народу, не знающему, что следует понимать под этим названием.— На это она ответила: Мой Аристотель в своей «Физике» кратко и верно дал случаю подобающее определение {160} .— Какое же? — Когда что-нибудь предпринимается ради какого-то результата, но по некоторым причинам получается нечто иное,— это и называется случаем; например, если кто-то, копая землю, чтобы возделать ее, наткнется на груду зарытого золота, можно предположить, что это произошло случайно, но, в действительности, не из ничего. Ведь и это событие имеет собственные причины, хотя оно и явилось следствием, как кажется, непредвиденного и случайного стечения обстоятельств. Если бы земледелец не возделывал поле, если бы кто-то, желая сохранить золото, не зарыл бы его в этом месте, то оно не было бы найдено. Таковы причины случайной удачи, которая осуществилась вследствие стечения противоречивых обстоятельств, а не вследствие намерений людей, совершавших действия. Ведь ни закопавший золото, ни обрабатывавший поле не предполагали, что сокровище отыщется. Но, как я уже сказала, место, где один зарыл [золото], другому пришло в голову возделывать, и эти два стремления совпали. Можно заключить, что случай есть событие, непредвиденное для человека, совершающего действие, но происшедшее в результате стечения причин. Совпадать же и соединяться причины заставляет порядок, порождающий связи, которых невозможно избежать; он проистекая из источников провидения, все располагает во времени и пространстве.
159
Ничто не происходит из ничего — Ср.: Платон. Тимей, 28а.
160
Ср.: Аристотель. Физика, II, 5, 197а. Здесь и далее Боэций в трактовке случая следует за Аристотелем.
V.1(v). С гор каменистых Армянских, откуда парфянские стрелы
В грудь поражают средь битвы нежданно тебя,
Тигр и Евфрат, вытекая потоком единым {161} ,
Следует вскоре руслами чуждыми врозь.
Если же снова сливают в одно воды рек тех теченье,—
Соединяет волна то, что порознь несли:
Люди, останки судов вновь встречаются вместе,
Их прихотливый влечет случай, как думаем мы.
Все же, их бег зависит и от пологости почвы,
161
Тигр и Евфрат — крупные реки, берущие начало в Армянском нагорье. В низовьях они сливаются.
Водоворотов и скал,—
Также и случай, когда мнится от уз всех свободным,
Тоже покорен закону, скрытому в сути его.
V.2. Отмечу, что твои доказательства не лишены стройности. Но если допустить, что существует некая цепь причин, неразрывно связанных между собой, то останется ли место для какой-либо свободы нашей воли, или сами побуждения человеческих душ связаны цепью судьбы? — Да,— сказала она,— свобода воли существует, и нет такого разумного существа, у которого бы отсутствовала свобода воли. Ведь все, что наделено от природы разумом, обладает способностью рассуждать и отличать одно от другого. Вследствие этого оно знает, чего избегать и чего желать. Каждое разумное существо стремится к тому, что, по его мнению, должно желать, и отвращается от того, чего считает нужным избегать. Поэтому каждый, кто наделен разумом, обладает свободой желать и не желать, однако не в равной степени. Ибо высшим божественным субстанциям присуще и проницательное суждение, и непогрешимая воля, и подлинное могущество для осуществления желаний. Человеческие же души более свободны, когда они пребывают в созерцании божественного разума, менее,— когда они соединяются с телом, и еще меньше, когда они оказываются связанными земными членами. Самый худший вид рабства тот, когда, предавшись порокам, они теряют власть над собственным рассудком. Ведь как только глаза людей обращаются от света высшей истины к мрачному дольнему миру, тотчас их окутывает облако незнания, и начинают терзать гибельные страсти, подчиняющие их настолько, что люди как бы попадают в рабство, и происходит это, некоторым образом, по их собственной воле. Однако предвечный и всезнающий постигает все оком провидения, располагает предуставленные награды согласно заслугам каждого.
V.2(v). ????' ?????? ??? ????' ????????? {162} ,
Медовыми устами пел слепой Гомер
О светозарном и чистейшем Фебе.
Но может разве Феб проникнуть в недра
Земли, иль глубину морскую светом
Лучей своих бессильных пронизать?
Не так у устроителя вселенной,
Взирающего с горной высоты:
Не скрыта от него земная глубь,
Его ночная мгла не остановит.
Что есть, что было, что произойдет
В мгновенье ока постигает он.
162
«Он все видит и слышит» (греч.).— Гомер. Илиада, III, 277.
Его лишь, одного, кто видит все,
Ты мог бы Солнцем истинным назвать.
V.3. После этого я сказал: меня смущают еще большие сомнения.— Какие же? Впрочем, я догадываюсь, чем ты взволнован.— Кажется слишком противоречивым то, что Бог предвидит все, и тем не менее существует некая свобода воли. Ведь если Бог все предвидит и никоим образом не может обмануться, то с необходимостью следует, что Провидение предзнает то, что будет иметь место в будущем. Если же от века не только свершенное людьми, но и их помыслы и желания Бог предзнает, то не может быть никакой свободы воли, так как невозможно существование какого-либо поступка или желания, который был бы сокрыт от божественного Провидения, не ведающего заблуждения. Если же нечто имеет возможность отклониться от того, что было предвидено, то в таком случае нельзя говорить о непогрешимости Провидения относительно будущего. Однако думать такое о божественном предопределении я считаю недостойным. И я не одобряю тех средств, с помощью которых некоторые пытаются распутать этот узел. Они говорят: то, что должно произойти, осуществляется не оттого, что Провидение определило его к бытию в будущем, но скорее наоборот, то, что будет иметь место в будущем, не может быть скрыто от божественного Провидения. Таким образом эта связь ставится с ног на голову: отрицается непреложная необходимость того, что наличествует в самом провидении, и она сохраняется лишь в самих будущих событиях и вещах, которые предвидены. Не то, что наличествует в самом Провидении, должно обрести существование в будущем, должно быть предвиденным. В результате возникает вопрос, что является причиной: предание необходимости будущего или неоходимость, заключенная в самом будущем, предузнанная Провидением. Я же хотел бы показать, что каков бы ни был порядок причин сам по себе, то, что предузнано не влечет за собой необходимости появления событий и вещей в будущем. Если кто-то сидит, мнение, заключающее, что он сидит, с необходимостью является правильным. И наоборот, если мнение о том, что кто-то сидит, правильно, то он обязательно сидит. В обоих случаях имеется необходимость: в первом — что кто-то должен непременно сидеть, а во втором — необходимость истины. Но ведь кто-то сидит не потому, что чье-то мнение правильно, но мнение является верным, потому что ему предшествует, что кто-то сидит. Итак, хотя причина истины лежит в одном из этих положений, однако и в том, и в другом заключена необходимость. Подобным же образом следует рассудить от соотношении предвидения и того, что должно существовать в будущем. Ведь даже если то, что должно произойти в будущем, служит причиной предвидения, а не наоборот,— нечто будет иметь место в грядущем, потому что было предвидено,— все равно то, что произойдет с необходимостью или предвидится Богом, или, что предвидено, должно свершиться, а как то, так и другое представляется достаточным для отрицания свободы воли. Однако правильно ли было бы полагать, что появление временных вещей может быть причиной предвечного знания? И различны ли суждения, что Бог предвидит в будущие события, потому что они должны произойти. И будто то, что некогда должно произойти, является причиной высшего Провидения? Ведь если я знаю, что что-то существует, то необходимо, чтобы оно существовало. Так же, если я знаю будущее, то необходимо, чтобы оно произошло. Отсюда следует, что невозможно избежать появления предузнанной вещи. Наконец, если кто-нибудь считает вещь чем-либо отличным от того, чем она является на самом деле, это ни в коем случае не может считаться знанием, но представляет собой лишь ошибочное мнение, далеко отстоящее от истинного знания. Поэтому, если в будущем появление чего-либо не является предопределенным и необходимым, кто может предзнать, что оно появится? С истинным знанием несовместима ложь; то, что оно утверждает, не может быть иным по сравнению с тем, от чего берет начало. Ибо причина того, что знание избегает ошибки, заключается в необходимом соответствии знания и его предмета.
Каким же образом бог предзнает это неопределенное будущее? Если допустить, что Он может помыслить, будто должны иметь место в грядущем те вещи и события, которые могут и не быть. Он заблуждается. Но допустить такое не только недостойно, но и дерзко. А если Его предзнание таково, что Он, определяя будущее, предполагает, что нечто может как произойти, так и не произойти, то что же это за знание, которое не содержит ничего твердого и определенного? И чем тогда оно отличается от вызывающего улыбку прорицания Тиресия {163} . «То, что предсказываю, то ли сбудется, то ли нет». Чем божественное Провидение отличалось бы от человеческого мнения, если бы Богу, как и людям, не было бы известно, произойдет ли то, что Он предвидит? Если же Провидение представляет непогрешимейший источник всего сущего, то для него не может быть ничего неопределенного. Но тогда, если божественный ум непреложно предузнает то, что должно произойти, не может быть никакой свободы в человеческих помыслах и деяниях, которые этот ум, все предвидя, оградил бы от ошибок и заблуждений и направил бы в единое возможное русло. Согласиться с этим утверждением значит сделать очевидной тщетность всех человеческих устремлений. Тогда нет смысла в наградах добрым и в наказаниях дурным людям, так как они не заслужены свободным, зависящим от их собственной воли выбором души. И тогда покажется беззаконием то, что теперь считается справедливейшим,— наказание порочных и награды добрым, ибо людей влечет к пороку или добродетели не собственная воля, но принуждает определенная неизбежность будущего. И пороки, и добродетели были бы не самими собой, а смешением неразличимых по своей сущности поступков. Что может быть кощунственней этого мнения, ибо, если все предопределяется Провидением и не зависит от суждения людей, то получается, что и человеческая порочность существует по воле творца всех благ. Следовательно, нет никакого основания ни для надежд, ни для молитв. Зачем надеяться на что-либо, или молиться, если все происходящее связано несокрушимой цепью? Исчезнет, таким образом, единственное общение между Богом и людьми, то есть упование на его милость и молитва, если, конечно, ценой должного смирения мы не оказываемся достойными божественной милости. Ведь молитва — единственное средство, как кажется, с помощью которого люди душой могут общаться с Богом, с этим недоступным светом, соединяясь с Ним, еще прежде, чем мы достигнем Его обители. Итак, если признать, что необходимость сокрыта в самом будущем, людям не остается ничего такого, посредством чего они могли бы единиться с высшим началом всего сущего. Из этого с неизбежность должно будет произойти, что род человеческий, как ты говорила немного ранее, отделившись от своего начала, исчахнет и погибнет.
163
Тиресий — слепой прорицатель, душа которого предсказала Одиссею в царстве Аида, что он достигнет родины, если выполнит определенные условия.— См.: Гораций. Сатиры, II, V, 59; Гомер. Одиссея, X, 495.