Утешить Пейтера
Шрифт:
И вот она уже стучит в дверь к Пейтеру, вся лиловая от холода, и Пейтер, когда открыл, так удивился, что не сразу сообразил впустить ее, ведь она никогда не приходила к нему днем. Стоит в дверях и таращится. От ног Анны вниз по ступенькам крыльца бежали ручьи, и она не знала, что ему сказать.
— Я спа-сла человека! — вымолвила она наконец, стуча зубами. — Там оди-дин в во-воду упал.
Но Пейтер ей не поверил, похоже было, что ее слова вообще не доходят до него. Тогда она заплакала, заплакала против своей воли, но дождь выручил,
В конце концов Пейтер все же впустил ее. Она прошла через коридор и кухню в его комнату, оставляя ручеек на полу. Стоя на коврике Пейтера, вытерлась старым и несвежим полотенцем, потом сидела на кровати Пейтера и грызла полученную от него шоколадку. Потом он сказал:
— Сняла бы купальник! А то ведь всю подушку мне намочишь!
И он дал ей свой большой желтый свитер и вышел на кухню, пока она переодевалась. А с кухни Пейтер вернулся совсем добрый и спросил:
— Что же такое с тобой приключилось?
И Анна попыталась втолковать ему, что сперва она была статуей, но потом стала русалочкой и бросилась в море спасать сына рыбака. Она рассказала все, как ей самой представлялось: что сын рыбака, наверно, утонул бы, не будь она русалочкой и не приди к нему на помощь, так что ему пришлось перестать тонуть и спасать ее, потому что она тоже начала тонуть… Но тут Пейтер не стал больше слушать, сказал, что терпеть не может небылицы про русалок. Анна даже не обиделась. Она уже не плакала, и страх почти совсем прошел.
Она показывала на одинокое облачко и говорила, что это и есть корабль «Каштановый лист»
С того раза они все чаще бывали дома у Пейтера, хотя Анне приходилось себя пересиливать. Она очень боялась папы Пейтера, к тому же в доме у них было совсем неуютно. В комнатах царила темень, потому что маленькие старинные окна почти не пропускали света, да и шторы почти всегда были задернуты. И так как мама Пейтера исчезла уже давно, везде накопилась жуткая грязь. На полу были разбросаны газеты, одежда и всякий хлам; двери шкафов были распахнуты настежь; всюду под ногами валялись мешки с мусором и ботинки. На подоконниках и столах стояли переполненные пепельницы, немытые чашки, грязные тарелки, лежали сырные корки и плесневелый хлеб. И все покрывал толстый слой пыли. Пейтер ходил и чертил пальцем рожицы на пыли, и посреди всего этого разгрома сидел босой папа Пейтера и читал газету.
Правда, если под вечер приходила Анна, он отрывался от газеты, и она, набравшись храбрости, здоровалась, но он никогда не отвечал. Только удивленно смотрел на Анну, особенно если у нее вырывался испуганный смешок. В конце концов Анна перестала здороваться, проходила мимо папы Пейтера прямо в комнату Пейтера.
Пейтер уверял, что папа всегда такой молчун, не надо обращать внимания.
— А
— И до того тоже, — ответил Пейтер. — Но теперь он стал еще молчаливее.
Может ли молчун стать еще молчаливее? Однажды Анна шепнула Пейтеру, чтобы он попросил папу сказать хоть что-нибудь, но Пейтер отказался.
— Ну, пожалуйста! — упрашивала она, очень уж ей хотелось услышать, какой у папы Пейтера голос.
Они вышли в гостиную, где сидел папа.
— Папа! — сказал Пейтер. — Скажи что-нибудь!
Папа оторвал глаза от газеты и уставился сперва на Пейтера, потом на Анну, так что ей даже жутко стало.
— Можешь ты хоть «а» сказать! — настаивал Пейтер.
Как он только решился!
И случилась странная вещь: папа Пейтера сказал «а»!
Анна с Пейтером так оробели, что лишились языка, а папа знай продолжал читать газету как ни в чем не бывало. И запустение в доме продолжалось.
Правда, иногда Пейтер пытался навести порядок. Приберет немного и подметет в каком-нибудь углу, да только не очень заметно, чтобы от этого стало чище. Иной раз до того усердствовал, что ему было не до Анны, и приходилось ей ждать, сидя на крыльце, когда он кончит уборку и позовёт:
— Вот теперь можешь зайти и посмотреть!
А что смотреть: переставил немытую чашку из одного угла в другой, перенес кипу газет с дивана на кресло, а ворох грязных рубах с кровати на диван, где прежде газеты валялись.
Но в один прекрасный день вся немытая посуда вдруг исчезла. Все чистое белье лежало в шкафах, все грязное в стиральной машине. Мешки с мусором словно испарились, и газеты тоже. Пейтер объяснил, что папа нанял уборщицу, потому что теперь в доме опять должна быть чистота.
— А зачем это понадобилось наводить чистоту? — спросила Анна.
«Наконец-то его мама позвонила! — подумала она. — Наконец-то она возвращается к Пейтеру!»
— Моя тетка приезжает! — ответил Пейтер.
— Когда? — спросила Анна.
— И моя кузина, — добавил Пейтер.
У Анны сразу пропала охота узнавать — когда, ей вообще не хотелось думать об этом. Но потом она все-таки не удержалась и задала один вопрос:
— Зачем они приезжают? Что им здесь надо?
— Они приедут, чтобы заботиться о нас, — сказал Пейтер.
— С какой стати? — воскликнула Анна.
— Не знаю. — ответил Пейтер. Он явно сам был несколько озадачен. — Наверно, потому, что мама о нас не заботится.
Тогда Анна еще раз не удержалась:
— А как звать твою кузину?
Спросила просто так, ведь ей это было ни капельки не интересно.
— Эмилая, — произнес Пейтер негромко, но при этом в голосе его прозвучала такая радость, что невыносимо слушать!
— Она хоть милая? — через силу вымолвила Анна. Ее трясло.
— Э-э, — промычал Пейтер.