Утешительная партия игры в петанк
Шрифт:
Вот, значит, как? Получается, что его, ненаглядного, отныне перевели на роль статиста? Она вообще перестала называть его по имени, а говорила «you guys»,[319] не обращаясь ни к кому конкретно.
Shit.[320]
Неужели она влюбилась в этого верзилу? Непохоже…
Кажется, влюбилась в саму себя.
Играла, дурачилась, исчезала куда-то с детьми и вместе
На равных.
Рассыпалась в благодарностях перед своими гостями, десятками произносила тосты в их честь за обедами и ужинами, которые становились все длиннее, и воспользовалась их присутствием, чтобы сложить с себя обязанности опекуна.
Чувствовала себя совершенно счастливой.
На подсознательном уровне Шарля могли бы, должны были бы… как сказать… отпугнуть, смутить эти ее лопатки, выпиравшие из-под лямок лифчика, словно обрубленные крылышки, но такой она нравилась ему еще больше.
Ну и ладно. Старался ничем себя не выдавать… Получил немало ударов за последнее время, да и его ребро, с опорой на хребет прикрывавшее сердце, только-только начало подживать. Так что не время всем подряд распахивать свои объятия.
Нет. Она не святая… Большая лентяйка и пофигистка, выпить не дура, выращивает марихуану (это и есть ее «щадящая фармацевтика»…), к тому же безбожница!
Абсолютно аморальная женщина.
Да уж.
Пожалуй, к такой стоило отнестись поспокойнее.
Терпение, улитка-малютка, терпение…
И чем же он, собственно говоря, занимался, раз у него было время морочить себе голову этим вздором, точно он – влюбленный юноша-переросток?
Мух подметал.
Не один, конечно. Втянул в это дело Ясина и Харриет, которые уступили свои комнаты звездно-полосатым и переселились к нему.
Комнаты распределили по жребию и два дня напролет, задыхаясь в паутине, шарили по амбарам, словно по складам списанной мебели. Обсуждали, чинили, чистили и заново красили столы, стулья, зеркальные рамы и прочую рухлядь, изъеденную термитами и жуками-древоточцами. (Ясин, которого сердила их неразборчивость в червоточинах, прочитал им краткую лекцию: от жуков – только дырки, а вот гниловато-слоистая рыхлость – это работа термитов.)
Устроили небольшое party, чтобы отметить новоселье, и Кейт, зайдя в его комнату – опустевшую, отдраянную, отбеленную жавелевой водой, строгую, словно монашеская келья, у подножья кровати сложены папки, ноутбук и книги – на хитроумном бюро, который Шарль смастерил в алькове, – какое-то время стояла молча.
– Вы приехали сюда работать? – прошептала она.
– Нет. Просто хотелось произвести на вас впечатление…
– Да?
Все остальные были у Харриет.
– Я должна вам кое-что сказать, – добавила она, выглядывая в окно.
– Что?
– Я…
Шарль судорожно сжимал в руке пригоршню арахиса.
– Нет. Ничего, – сказала она, оборачиваясь, – тут стало очень уютно, да?
За те три дня, что он здесь был, впервые они оказались наедине, и он на пару минут снял с себя маску примерного бой-скаута:
– Кейт… поговорите со мной…
– Я… Я, как Ясин, – заявила она ни с того ни с сего.
– …
– Не знаю, как вам это сказать, но я… я ни за что на свете больше не хочу рисковать, я боюсь страданий.
– …
– Вы меня понимаете?
– Мне об этом Натали рассказывала… Что дети, живущие в приемных семьях, часто болезненно реагируют на любые перемены, ни с того ни с сего делаются несносными и страшно мучают тех, кто их к себе принял. И знаете, почему они так поступают? Инстинкт самосохранения. Чтобы физически и морально подготовиться к новой разлуке. Они нарочно ведут себя отвратительно, чтобы их отъезд всеми был принят, как облегчение. Чтобы убить любовь… Эту… эту дурацкую ловушку, в которую их опять заманили…
Ее палец скользил по зеркалу.
– Вот и я, представьте себе, такая же, как они. Я не хочу больше страдать.
Шарль искал слова. Одно, два, три. Можно и больше, раз уж без них не обойтись, но, ради бога, хоть какие-нибудь…
– Вы все время молчите, – вздохнула она. И добавила, уходя в соседнюю комнату:
– Я о вас ничего не знаю. Даже не знаю, кто вы, зачем вернулись сюда, но я должна вас предупредить: я всегда рада гостям, and, действительно, there is a Welcome on the mat but…[321] но…
– Что, но?
– Вам не представится случай бросить меня…
Ее голова снова появилась в дверях, заметила, что ее легковес в состоянии грогги и решила этот раунд завершить:
– А если серьезно, darling,[322] знаете, кого здесь не хватает? А поскольку он действительно бьш совершенно оглушен, ответила сама:
– Некой Матильды.
Выплюнул капу, вместе с несколькими зубами, и улыбнулся в ответ, а потом пошел за ней следом, огибая буфет.
И глядя, как она смеется, поднимает бокал, играет с другими в дартс, подумал, черт, значит, меня она насиловать не будет…
Вспомнил анекдот от той самой, кого здесь не хватало:
– Знаешь, почему улитки ползают медленно?
– Гм…
– Потому что они липкие.
В общем, перестал пускать липкие слюни.
11
То, что было потом, называется счастьем, а со счастьем сложно.
Не расскажешь.
Так считается.