Утопающий

mo Kolt

– Своих людей, да? – Ал не сразу заметил, как перенял этот холодок в голосе от собеседника. – Как Джейн?

– Что? – переспросил Карл, но Ал заметил, как его голос изменился.

– Вы не просто знали, что посылаете ее в ловушку, вы сказали Бронне послать ее наверх, чтобы ее застрелили. Все равно, что сами убили ее.

– Откуда ты знаешь? – Карл уже не скрывал смятения.

– Она была не слишком надежной? – вспомнил Ал слова того здоровяка. – А если я так же облажаюсь? Что вы со мной сделаете?

Секунда, и Карл совладал с собой. Темные глаза за очками, в которых отражался желтый блик лампочки,

снова прикрыли веки, взгляд изображал безразличие.

– Она была предателем, Саш. Перешла на другую сторону. С доверием или без, не думаю, что ты на такое способен.

Теперь он понял. Те слова о дате прибытия людей, противостоящих Карлу, были проверкой. Джейн нарочно доставила ложную информацию, и стало понятно, что она предатель. И поплатилась за это. Ал не был уверен, заслужила эта женщина смерть или нет, это решать не ему. Но плохих людей надо сажать в тюрьму, а не убивать. Однако разве смог бы кто-то посадить ее в тюрьму? Разве можно было поступить по-другому? Ал не стал думать об этом. Ведь стук падающего тела, звон в ушах после выстрела, что-то теплое и липкое на лице – все это было слишком свежо, чтобы довериться человеку, который это подстроил.

– Доверять нельзя ни единой душе, – Ал помотал головой, словно в конвульсиях, и отступил назад, наткнувшись на деревянный порог и сев на него. – Вы послали кого-то убить человека, чем вы тогда лучше того, кто убил маму?

На лице Карла что-то отразилось, но ответить он не успел. Дверь за спиной с грохотом открылась, и Ал вздрогнул.

– Саша, – это была всего лишь бабушка. – Иди домой.

Он с радостью послушался ее, но выходил из кухни все еще пятясь – он не хотел поворачиваться к мужчине за столом спиной. Убийца. До Ала только дома дошло, что он оставил с ним бабушку, но та уже через несколько секунд и сама показалась на пороге, а во дворе зашумел мотор машины. Бабушка вышла на улицу еще раз, чтобы закрыть ворота, затем вернулась и заперла дверь на ключ. Обычно хватало лишь металлической задвижки.

– Наговорился?

Ал проигнорировал ее и повернулся, чтобы войти в гостиную. Он на ходу сбросил с себя промокшую от холодного пота толстовку и с размаху плюхнулся на диван. Бабушка проследовала за ним, как тень.

– Объясни мне, – Ал даже не обратил внимание на то, что ее сипловатый от старости голос дрожал от гнева, – почему ты не общаешься с отцом?

Мальчик позволил бровям приподняться. Несмотря на растекающееся, как тягучий кисель, по телу безразличие ко всему, он ожидал услышать не это.

– Почему друг твоего папы вынужден разговаривать с тобой об этом?

Губы Ала тронула едва заметная улыбка – удачно, что бабушка подумала, что причина, по которой ее внука привез домой незнакомец, лишь в этом.

– Саша, я сказала что-то смешное?

Улыбка стерлась в тот же миг. Не стоило ее злить еще больше. Ал сел на диване и обратился к бабушке:

– Это папа тебе сказал?

– Милый, я, по-твоему, совсем глупая? – спросила бабушка. Ал от ответа воздержался. – Я спрашиваю у твоего папы, сказал ли ты ему о том, как хорошо написал химию, он говорит, что да. А ты ее почти завалил.

– «В» это не завалил!

– Я спрашиваю, рассказал ли ты про школьную экскурсию, он говорит да. А вы поедете туда только летом.

– В мае, –

раздраженно поправил Ал. – И почему же я виноват в том, что отец не удосужился спросить этого у меня? Если ему не интересно, смысл мне говорить? Да и даже если бы я сказал, он бы не запомнил.

– Мир не крутится вокруг тебя, Саш, – бабушка присела рядом на диван. – Твой папа много работает, не грех и подзабыть что-то.

– Значит, ему это не нужно, раз забывает, – в знак протеста Ал вскочил с дивана и пошел в телефонную комнату за пижамой, чтобы пойти в ванну, хотя до этого планировал отложить это на завтра. – Он не говорит со мной. Игнорирует.

– А ты его? – спросила бабушка, теперь, по сравнению с внуком, ее голос звучал спокойно. – Ты пытался сам позвонить?

– Я пытался. – Видя, что бабушка смотрит на него скептически, Ал повторил это еще раз, мучаясь от того, что не может закричать. – Пытался. Пытался. Но он не говорит ничего. Почему я должен рассказывать ему все, а он…

Ал не мог сказать, что перестал общаться с отцом потому, что тот решил в упор игнорировать то, что твориться вокруг его сына, а тот, в свою очередь, все предупреждения об опасности.

– Значит, ты не должен этого знать, – просто ответила бабушка.

– Нет! – крикнул Ал, он захотел встряхнуть ее, чтобы она поняла. – Я имею на это право! Почему ты не можешь мне просто поверить?

– Поверить? – бабушка всплеснула руками. – Как я могу тебе верить после того, как ты начал так себя вести?

– Нормально я себя веду, – огрызнулся Ал.

– Нормально? Ты убегаешь из дома, хотя я не разрешала. Приводишь гостей, хотя я против.

– Юдзу нужна была помощь, как ты не понимаешь? – Ал тряхнул руками, словно стараясь стряхнуть гнев, как капли воды. – При чем тут он вообще?

– Ну да, Юдзу тут не причем, он себя так не ведет.

Ал тяжело вздохнул, чуть не застонав.

– Что с тобой стало?

– Ничего, – рявкнул Ал, не дав ей закончить.

– Переходный возраст? – завершила бабушка предложение и по ее лицу пробежала тень, словно кусочек отделился от стены и просочился в морщины под глазами.

Ал с силой захлопнул дверь шкафа. Пока бабушка не закричала, Ал заговорил сам:

– Да, давай сваливать все мои проблемы на переходный возраст, – его голос снова окреп, снова в нем прозвучала дрожь, словно ярость внутри дергала за голосовые связки, как за струны. – Что это за прикол у взрослых такой? Как у ребенка проблемы с тринадцати до восемнадцати, это переходный возраст. Это не программа по телику по расписанию!

Бабушка усмехнулась. Струна нервов дрогнула, издавая диссонансный звук где-то внутри. А потом бабушка заставила ее порваться.

– И какие же проблемы есть у детей в тринадцать лет?

– Спроси у отца, – посоветовал Ал, возвращаясь в гостиную.

Бабушка не ответила сразу, и это заставило обратить взгляд на ее огромную тень с квадратной дырой окна посередине. Она дрогнула, когда бабушка встала и сделала шаг к внуку.

– Какой же ты неблагодарный. – Ал вернул взгляд на ее лицо, теперь полностью освещавшееся желтым светом лампочки. – Отец все для тебя делает. А ты все продолжаешь и продолжаешь обвинять его во всем. Переехать мы не можем, потерпеть мы не можем, нормально вести себя не можем. Зато у нас с папой все лучше всех.