Утопический роман XVI-XVII веков
Шрифт:
После этого приветствия, показавшегося нам весьма необыкновенным, Морис сказал ему, что я являюсь генералом, и он протянул мне руку, которую я смиренно поцеловал. Затем он обнял меня и поцеловал в лоб и выразил желание пойти к нам в лагерь, где мы его приняли насколько могли лучше. Он осмотрел наши хижины и заборы и, восхищаясь нашими работами, обращаясь ко мне, заговорил:
«Я узнал историю о вашем несчастье, и, зная, каковы ваши заслуги и достоинства, я не побоялся отдать себя в руки ваши. Я думаю, что я здесь в безопасности и что через некоторое время вы не откажетесь вручить себя в мои руки, когда вы узнаете, кто я. Но чтобы дольше не оставлять вас в неизвестности и дать вам возможность послушать рассказ Мориса о его приключениях, я отдохну немного, пока вы дадите ему аудиенцию и удовлетворите свое любопытство».
Мы ответили ему глубоким поклоном и, оставив его в моей хижине, побежали к хижине Ван-де-Нюи, где Морис ждал нас с нетерпеньем. Как только мы вошли, мы сразу же потребовали от него отчета о его путешествии.
Попросив у меня разрешения, он, обращаясь ко мне, начал рассказывать:
«Примерно три недели тому назад я покинул Сиденберг, имея намерение сделать новые открытия в заливе. В первый же день мы продвинулись на юго-восток свыше чем на двадцать миль и видели с той и с другой стороны большие леса на расстоянии пяти-шести миль один от другого. Вечером мы бросили якорь в одной миле от правого берега реки и провели там ночь. На следующий день мы двинулись с приливом и попутным ветром вверх по реке в направлении юго-востока. Пройдя примерно пять миль, мы увидели, что река делается уже – всего лишь мили две в ширину. Мы продолжали двигаться вперед, хотя и с некоторыми затруднениями, до тех пор пока мы не прибыли к месту, где вода широко разливалась, образуя большое озеро, с середины которого с трудом были видны окружающие берега. Видны были лишь десять или двенадцать
К вечеру поднялся свежий ветерок, понесший нас ка юго-восток, и когда наступила ночь, мы встали на якорь между двумя или тремя островами, расположенными в двух-трех милях друг от друга, с намерением исследовать их на следующий день. Мы провели здесь ночь без всякого страха, не думая, что эти острова обитаемы. Но мы сильно ошибались: как только наступило утро, мы увидели вокруг себя десять или двенадцать лодок с вооруженными людьми, которые нас окружили так, что обойти их было невозможно. Мы очень испугались, думая, что они нас заберут в плен или убыот, потому что у нас было только два пути: или сражаться, или сдаться неизвестным людям, которые могут с нами обращаться, как им заблагорассудится. Это последнее соображение взяло верх и заставило нас принять решение защищаться до последнего человека. Мы бросились к оружию, потому что бежать мы не могли, так как погода была исключительно спокойна, а те, которых мы видели перед собой, имели много лодок с гребцами и двигались прямо на нас. Когда они приблизились на расстояние мушкетного выстрела от нашей шлюпки, они все остановились за исключением маленькой лодки, в которой мы увидели человека, держащего в руках флаг, который он нам показывал в знак мира и дружбы. Мы оружия не бросили, но дали лодке приблизиться, видя, что она не в силах будет напасть на нас одна. Когда она была на расстоянии пистолетного выстрела, тот, у кого был флаг, отвесил глубокий поклон и заговорил по-испански. Он сказал нам, чтобы мы не боялись, что нам не будет причинено никакого вреда. Один из моих людей, понимавший этот язык, перевел нам его слова и спросил его, почему они нас окружили. Он ответил, что таков местный обычай, и нам не причинят вреда. Он захотел узнать, откуда мы, и узнав, что из Нидерландов, он выразил радость, пожелал быть принятым на нашем боте с одним из его спутников и предложил остаться заложником до тех пор, пока все не будет улажено. Его просьба была справедлива, и мы разрешили ему все, что он хотел. Тогда он направился к нам в шлюпку с одним из своих людей. Это был прекрасно сложенный человек в красном одеянии с поясом, спускавшимся до колен, и шапкою того же цвета. Тот, кто его сопровождал, был одет совершенно так же, и тому и другому было лет под сорок. Как только он вступил на бот, он спросил по-голландски, кто командир, и узнав, что это я, вежливо подошел ко мне, обнял и сказал, что рад видеть нас у себя в стране, но удивляется, как мы могли к ним попасть на таком маленьком судне, как наше. Я ответил, что мы прибыли на большом судне, но что оно потерпело крушение у этих берегов, и из его обломков мы соорудили эту шлюпку. Тогда он спросил меня, все ли наши люди спаслись. Я ответил, что спаслись только мы, а остальные погибли, потому что подумал, что не стоит ему говорить о вас и об остальных, пока мы не увидим, как они будут с нами обращаться. Он заявил, что огорчен нашей потерей и очень сочувствует нашему горю.
Затем он мне задал несколько вопросов по поводу нашего путешествия, нашего несчастья и существующего положения в Европе. На это я ответил так, как счел нужным. Он остался очень доволен моими ответами и сказал мне, что мы попали в страну, где мы найдем помощь и более приветливый приют, чем в нашей, и что у нас не будет недостатка во всем том, что нужно для счастья нетребовательных людей. Мы его поблагодарили и просили сказать, в какой стране мы находимся. Он ответил, что страна называется на их языке Спо- румб, жители – споруи и находятся они в подчинении у страны большей и более счастливой, расположенной за горами, название которой Севарамб, а жителей которой зовут сева рамбами. Правители ее живут в большом городе, именуемом Севаринд, мы же находимся всего в тринадцати-четырнадцати милях от другого города, значительно меньшего, называемого Спорунд, куда он собирается нас отвезти. Его обращение удивило нас, а лица наши показывали страх, который он попытался рассеять словами. «Я уже вас убеждал, – сказал он,- что вам нечего бояться, повторяю это снова и уверяю вас, что вам не причинят ни малейшего вреда, если вы сами его не навлечете своим недоверием и своим упорством. Вас настолько мало на этом суденышке, что вы не в состоянии будете защищаться против наших судов с большим количеством людей, которые сражаться умеют не хуже вас. Вы увидите, что они не дикари, как вы воображаете, и быть может вы признаете, что они не лишены чувства чести, милосердия и чистосердечия». После этого они отошли на другой конец шлюпки как бы для того, чтобы дать нам возможность обсудить наше положение. Мы решились последовать данному нам совету, доверившись божественному провидению. Тот, кто говорил с нами, приблизился и спросил о нашем решении. «Мы намерены, – сказал я, – повиноваться вам во всем исчитаем для себя счастьем быть под вашим покровительством. Мы жалкие неудачники и можем служить скорее предметом сострадания, нежели гнева, мы надеемся найти у вас помощь и утешение, которые вы нам столь милостиво предлагаете, проникнувшись нашей нуждой»,- «Вы все это найдете,- ответил он, и в довершение вы увидите в этой стране такие чудеса, которых нигде не найдете». Затем он подал знак людям из своей шлюпки приблизиться, что ими и было сделано. Они принесли нам хлеба, вина, фиников, винограда, винных ягод и сухих орехов различных сортов, которыми мы плотно закусили. Тот, кто разговаривал с нами, сказал, что его зовут Каршида, а его спутника Беноскар. Он захотел узнать мое имя, и я ему назвал себя. Затем я спросил его, почему он умеет говорить по-голландски, живя в стране, столь отдаленной от Голландии. «Я отвечу вам в другой раз,- сказал он,- лучше подумаем о нашей поездке в Спорунд, чтобы успеть прибыть туда сегодня до наступления ночи». Он приказал приблизиться одной из шлюпок, находившейся невдалеке от нас, к которой привязали наш бот, и мы на буксире пошли ма юго-восток, а другая лодка следовала за нами на веслах. Мы отошли о г островков и удалились от их флота, который не сдвинулся с места, пока не потерял нас из виду. Мы плыли до двух часов пополудни по этому соленому озеру, походившему скорее на море, пока не подул попутный ветер, при помощи которого мы за два часа выбрались из озера и пошли по большой реке с пресной водой, окаймленной с обеих сторон высокими берегами. Мы не прошли и двух миль по этой реке, как попали в довольно узкое место, где река текла меж двух высоких стен, выстроенных местными жителями для ограждения от разливов. Мы увидели, что вдоль этих стен тянутся строения из камня и кирпича, похожие на большие замки квадратной формы. Мы поднялись еще на две мили, по пути продолжали тянуться те же стены и квадратные здания – и так до сгмого города Спорунда. Он расположен при слиянии двух больших рек в громадной долине, по которой расстилаются хлебные поля, луга, виноградники, сады и живописные рощи. Маленькая лодка, вначале следовавшая, за нами, опередила нас, чтобы предупредить жителей города. И когда мы высадились на великолепной большой пристани, там собралось много народа, для того чтобы поглазеть на нас. Каршида, высадившийся первым, был встречен величественного и степенного вида людьми, одетыми в черное; после кратких переговоров с ними он подал знак Бено- скару высадить нас.
Этот в нескольких словах сказал, что нам предстояло делать, и приказал следовать за ним. Выйдя на пристань, где нас ждали эти господа, и три раза поклонившись им до земли, мы приблизились к ним. Приветствуя нас, они тоже слегка поклонились, и самый видный из них, сердечко обняв меня и поцеловав в лоб, сказал: «Милости просим в Спорунд». Оттуда они повели нас в город через великолепные большие ворота, к которым вела красивая улица, пересекаемая другими совершенно одинаковыми улицами. Наконец, нас привели в прекрасный дом с замечательным входом, комнаты в котором были расположены как в монастырях: они были окружены со всех сторон широкими галереями, а посредине находился цветник с прорезями зеленого газона. Со двора нас ввели в большой низкий зал, где мы пробыли некоторое время, стоя вместе с теми господами, которые встречали кас на пристани и проводили сюда. Они нам задали ряд вопросов, таких же, какие уже задавал Каршида. Немного спустя кас провели в другой зал, где стояли столы, уставленные блюдами, накрытые приблизительно так же, как и в Европе. Сермодас, который пришел вместе с нами, спросил, хороший ли у меня аппетит. На это я ему ответил, что мы так давно не видели такого ужина, что вряд ли кто-нибудь из нас будет страдать отсутствием аппетита. Он улыбнулся и, взяв меня за руку, посадил с собой рядом на почетном конце стола. Остальные также расселись, а Каршида и Беноскар отвели и посадили
Часов в шесть на следующее утро мы услыхали звон большого колокола, а час спустя Каршида и Беноскар вошли ко мне в комнату и спросили, хорошо ли я спал и не нужно ли мне чего-нибудь. Прежде всего я хотел встать, но они мне сказали, чтобы я не вставал, пока мне не дадут одежду, которую сейчас должны принести. Беноскар вышел и немного спустя вернулся вместе со слугами, принесшими мне белье и одежду из материи, вытканной из шерсти «бумаги и сшитой на местный манер. Затем пришли другие слуги с тазом, полным теплой водой, и Каршида сказал, что в нем я должен вымыть свое тело, прежде чем надеть новую одежду. Оставив мне одного слугу, он вышел со всеми остальными. Я встал, надел принесенные мне белье и одежду. Сверху я надел пестрое платье, затянулся поясом, предоставив слуге, которого мне оставили, нарядить меня. Вскоре вернулся Каршида и сказал, что ждали только меня, чтобы я вместе со своими людьми пошел к Альбикормасу. Затем он рассказал мне, как я должен держать себя во время этого парадного приема, и мы спустились во двор, где я увидел всех своих людей, одетых во все новор и примерно так же, как и я. Беноскар был с ними и учил их, как им вести себя. Некоторое время мы простояли во дворе, оглядывая друг друга, до прихода Сер- модаса, появившегося со своей свитой. Он спросил меня, готовы ли мы, чтобы сопровождать его в совет. Я ответил утвердительно. Тогда он взял меня за руку и заставил идти рядом с ним с левой стороны. Каршида стал во главе моих людей, которых заставили идти попарно, как солдат, а Беноскар замыкал арьергард. В таком порядке мы прошли несколько улиц и пришли на большую площадь, расположенную в центре города. Посреди этой площади стоял великолепный дворец квадратной формы, построенный из точеного белого камня и мрамора, казавшегося черным; он был такой чистый и блестящий, нам казалось, что он только что закончен постройкой, хотя на самом деле он был выстроен уже давно. Вход во дворец был украшен несколькими бронзовыми статуями, и при входе стояли в два ряда мушкетеры, одетые в синее платье. На первом дворе, выстроившись в ряд, стояли воины с алебардами, одетые в красное, и, как только мы вошли, раздались звуки труб 'И других военных инструментов, создавая довольно приятный шум. Оттуда мы прошли в другой двор, из черного мрамора, украшенный белыми мраморными статуями. Посреди этого двора стояло более ста человек, одетых в черное и более пожилых, чем те, которых мы видели при входе. Мы стояли и смотрели на них, пока два человека, одетых так же, как и остальные, с золотистого цвета шарфом на плече, сказали Сермодасу, чтобы он подвел нас ближе. В том же порядке мы вошли в большой зал, украшенный живописью и позолотой, где мы опять остановились. Оттуда нас провели в третий зал, превосходивший первые два своею роскошью и красотою. Мы увидели в глубине этого зала на небольшом возвышени трон и по обе стороны много более низких сидений. На этом троне сидел величественного вида человек, одетый в пурпур, а на других сиденьях находились почтенные люди, одетые так же, как те, которые нас встречали во дворе. Нам сказали, что первый – это Альбикормас, а остальные – главные должностные лица города, которые вместе с ним управляют всей страной Спорунда. Дойдя до середины зала, мы отвесили поклон, затем еще один, более глубокий, а когда мы подошли к барьеру, находившемуся около трона и отделявшему его от зала, мы поклонились еще ниже. Тогда все члены совета встали и, приветствовав нас легким наклонением тела, снова сели на свои места, а Альбикормас лишь кивнул головой. Затем Сермодас взял меня за руку и подвел к барьеру. Отвесив глубокий поклон губернатору, он рассказал ему на их языке все, что он знал о наших приключениях. Мне показалось, что этот язык, мягкий и величественный, в произношении похож на греческий и на латинский. Когда Сермодас закончил свою речь, вызвали Каршида, который сделал совету более подробное сообщение, чем первый, рассказав, каким образом мы попали на озеро, которое они называли Спораскумпсо, как они нас увидели и захватили. О том, как это произошло, я сейчас расскажу, это мне сообщили через несколько дней. В тот день, когда мы попали на озеро, был торжественный праздник во всей стране, праздновавшийся также и жителями островов; поэтому на воде никого не было, и мы не видели ни одного судна, хотя в обычное время некоторые из них занимались рыбной ловлей. Хотя мы никого и не видели, но нас сразу же заметили островитяне, не захотевшие нам показаться из опасения нас испугать. В течение же ночи они послали суда, чтобы нас на утро захватить и оградить себя от возможности нашего бегства. Обычно этот народ прекрасно охраняет свои границы, потому что они боятся, как бы чужеземцы дурными примерами не нарушили их спокойствия и простоты и не передали им своих пороков.
Как только Каршида окончил свою речь, Альбикормас встал и сказал нам на своем языке, как объяснил нам Сермодас, что нас ожидает в стране хороший прием и ласковое обращение, что жить мы будем в Спорунде, пока от не получит известия от Севарминаса, вице- короля солнца, живущего в городе Севаринде, к которому он посылает гонца в тот же день для того, чтобы сообщить ему о нашем прибытии и испросить его приказаний; а пока мы будем иметь все необходимое, если будем следовать советам Сермодаса и его офицеров. «Я призываю вас быть сдержанными и честными»,- добавил он и отпустил нас.
Я заметил у Альбикормаса небольшой горб и у некоторых его советников тот же недостаток, в остальном же он был сложен хорошо и выглядел неплохо. Впоследствии мы узнали, что среди обитателей этого города некоторые имели физические недостатки, хотя большинство было хорошо сложено, потому что жители Севаринда отсылали туда всех уродов, рождавшихся среди них, не желая их иметь в своем городе. Мы узнали еще, что слово эс- перу обозначало на их языке человека, физически или морально дефективного, а Спо- рунд – город или местопребывание для таких людей.
После того как Альбикормас отпустил нас, мы вернулись к себе домой, где нас уже ожидал обед. Мы просидели дома весь день, а к вечеру Сермодас и Каршида зашли за нами, чтобы показать нам город, все жители которого выходили со всех сторон, чтобы посмотреть на нас. За всю свою жизнь я не видел лучше распланированного города: он состоял из больших квадратных зданий, похожих друг на друга, в каждом из них размещалось более тысячи человек. Во всем городе, имевшем в окружности более четырех миль, было семьдесят шесть домов. Я уже говорил, что он расположен между двумя большими реками, образующими естественный полуостров, но они искусственно превратили его в настоящий остров, прорыв в двух милях от города канал от одной реки к другой. Этот канал заключен между двумя высокими стенами, через которые переброшены десять или двенадцать деревянных мостов, за 'исключением среднего, очень широкого, прочно построенного из точеного камня. Нам показали этот канал и окрестности два или три дня спустя после первой аудиенции. Вечером, часа через два после ужина, нас привели в большой зал, где мы увидели пятнадцать молодых женщин, ждавших нас. Большинство из них было хорошего роста, полные, одетые в пестрые полотняные и бумажные платья, их черные волосы были заплетены в косы, спускавшиеся по плечам. Мы были несколько удивлены, что они стояли все вместе, выстроившись в ряд, не зная, зачем они здесь находятся. Сермодас, взяв слово, стал мне объяснять: «Вы удивляетесь, Морис, что видите столько молодых женщин вместе и не знаете причины. Я даже уверен, что вы поражены, как они выстроились в ряд и что одежда их отличается от одежды других же,н- щин, у которых обычно на голове покрывало. Так знайте, что это невольницы, пришедшие сюда, чтобы служить вам. Каждая нация в мире имеет свои обычаи. Есть обычаи в корне плохие, потому что они неразумны; другие безразличны и кажутся плохими или хорошими в зависимости от вкуса и предрассудков людей, их применяющих; но есть и очень разумные, они хороши сами по себе, если к ним подходить без предвзятого мнения. Наши обычаи почти все таковы, и лишь очень немногие не основаны на здравом смысле. Вам, конечно, не безызвестно, что необходимо умеренное употребление всех вещей, созданных природой для служения живым существам, и что действительно вредно лишь злоупотребление ими. Из этих вещей есть три главнейших: первая – сохранение жизни каждого человека, вторая – воздержание счастливого состояния и, наконец, третья имеет целью увеличение и размножение всех пород.
Что касается сохранения жизни каждого человека, например мужчины, то оно зависит от некоторых благ, без которых он не смог бы существовать, потому что они ему абсолютно необходимы. Еда, питье и сон, несомненно, относятся к этого рода потребностям. Но человек не мог бы быть счастливым, обладая только этими вещами: хотя они и достаточны для сохранения жизни, но они не могут украсить жизнь и сделать ее приятной. Поэтому создатель природы дал человеку другие блага, которые, в соединении с первыми, могут удовлетворить его, если он благоразумен и умерен, если он не бросается в безумную погоню за обманчивой видимостью воображаемого блага и если он не следует слепо разнузданности и исступлению своих страстей. Эти блага, которые создают счастье человека, по нашему мнению, – здоровое тело, душевнее спокойствие, свобода, хорошее воспитание, целомудрие, общество честных людей, хорошее питание и одежда, удобные жилища. Все эти блага создают счастливую жизнь, если пользоваться ими в меру и не привязываться к ним всем сердцем.