Утопленник
Шрифт:
Минут двадцать они плелись по забитой машинами дороге. День, словно старался угодить для страждущих искупаться и позагорать, выдался очень жарким, горячий воздух и ослепляющее палящее солнце жгли локоть Потапа, высунутого из окна. Анжела надела солнцезащитные очки «кошачий глаз», откинула затылок на кожаный подголовник и тихим птичьим голоском напевала неизвестные Потапу слова про любовь на английском. Диана и Максим засунули носы в айфоны.
«Мерседес» Богдана тормознул на перекрёстке, собираясь поворачивать налево к рынку. Дёрнулся и снова остановился, наполнил мир тяжёлым длинным
— Чучело, я сейчас достану бейсбольную биту и снесу тебе башку!
— Что там случилось? — Анжелика приподняла очки на лоб и вопросительно поморгала в глаза Потапу.
— Не знаю, — ответил он и высунулся в окно.
Перед бампером «мерседеса» грязная пьяная женщина лет сорока, а может, пятидесяти или тридцати, расстелила замызганный коврик, выставила на нём бутыли с красным содержимым, установила открытый зеленоватый мешок, Потапу в таких завозят сахар, разложила еду в мятых сальных полиэтиленовых пакетах. На пыльных взъерошенных волосах прямо на макушке болтался розовый бант. Она подняла высоко колени, юбка сильно задралась, высветив чёрные панталоны с болтающимися подтяжками для чулок, которые неряшливо приспущены. С невозмутимым лицом алкоголичка вытащила из дамской сумочки помаду и стала намазывать губы. Красные бананы образовались вокруг её рта. И почему-то в ней Потап увидел Анжелу. Он осторожно, боясь, что прочтут его мысли и опасения, взглянул на жену.
— Ты чего? — улыбнулась Анжела. Очень красивая Анжела.
— Да так, почудилось. — Потап вновь уставился глазами на женщину, не дававшую никому проезда. Ей начали сигналить со всех сторон, но она упорно и довольно пялилась через стекло на Богдана, рассыпаясь в воздушных поцелуях. Её ладонь в кожаной перчатке подняла пластиковый стакан над головой, счастливая улыбка подарила себя Богдану, вторая ладонь без перчатки с землистым оттенком поднесла к губам мундштук с папиросой. Бомжиха выпила содержимое стакана, затянулась и выпустила элегантную струю в сторону «мерседеса». Она поднялась на ноги, сняла с шеи шёлковый шарф и повязала боковое зеркальце автомобиля Богдана.
— Что она там вытворяет, — произнёс Потап. — И Богдан не отвечает. Не кричит. Не выскакивает. Словно притаился.
— Да, на него это не похоже, — ответила Анжелика, внимательно наблюдая за происходящим.
— Эти бомжи уже достали! — взвизгнула Максим. — Я сейчас сама выйду, если некому убрать эту шваль… И голову ей ножом снесу.
Диана бледная забилась в угол сиденья и часто испуганно моргала. Её пальцы нервно поглаживали ладонь сестры.
— Нам надо вернуться домой, — тихо пропищала она.
— Дочь, что с тобой? — Анжелика увидела в каком несчастном паническом настроении Диана и толкнула Потапа в плечо. — Батура, иди, хоть ты разберись. Что за клоунское представление там эта… вытворяет. И Богдан притих, сидит как мышь в норе.
Алкоголичка собрала конусообразные сигнальные столбики и полукругом установила перед «мерседесом». Со спины к ней подошёл полицейский, заставил собрать свои пожитки и повёл в сторону тротуара. Напоследок, когда странная бомжиха ступила на невысокий поребрик, обернулась, что-то прокричала Богдану.
Он не стал выходить и
Они въехали на узкую дорогу, через пятьдесят метров пролегающую параллельно рынку. За первым двухэтажным зданием справа располагалась «Лавка рукоделия», над широким окном возвышался балкончик с коваными перилами, где белели узкие пластиковые кресла, столик и шатался из стороны в сторону дебил, весело закатив глаза к небесной синеве, распустил пузырящиеся слюни по выдвинутому подбородку.
— Лавка рукожопия, — злобно проворчал Потап. Как-то раз он зашёл починить зонт в бушующий ливень, где при входе в стеклянную дверь по башке двинул колокол, а нос продраили запахи застарелого табака, нафталина и старости, будто дед давно умер, но всё ещё жил. Хозяин лавки лет восьмидесяти полысевший по бокам, а по центру имел седой гребень, осмотрел зонт, пообещал починить очень быстро, за считанные минуты. И когда Потап выходил за дверь, чтобы посидеть в маленьком кафе напротив, попить чаю с пирожным, дедок кашлянул и сразу издал скрежет из задницы. Потап засомневался, что «трясущерукий» справится. Справиться — дед, конечно, справился. Только когда отдавал обратно, извинился, что зонт возвращается с дырой, сославшись на то, что ребёнок неудачно поиграл. Деньги за работу он, конечно, не взял. Ребёнок — это тот сорокалетний дурачок, который пляшет с утра до ночи на балкончике и вертит счастливой рожей, обрызгивая прохожих слюной?
Потап посмотрел на тот самый балкончик и весело усмехнулся:
— Да… Как всегда — большой ребёнок вытанцовывает брейк-данс.
— Мм. — Анжела подняла взор по ходу взгляда мужа: седой «большой-бэби» замер, сжимая левой ладонью перила, и повернул лицо в сторону «порше», рассчастливая из рассчастливейших улыбок отразилась в зрачках Анжелики, редкие зубы часто постучали, правая рука протянулась к столу и что-то взяла.
— Кажется, ты ему приглянулась, — тихо хохотнул Потап. — Сейчас он тебе скинет свои поношенные трусы как казак шапку будущей невесте.
— Давайте вернёмся домой, — пролепетала Диана.
Но дебил перевёл взгляд на тихо ползущий «мерседес» Богдана, покачал затылком в стороны и швырнул бутылку в лобовое стекло.
— А! — вскрикнула Анжелика. — Смотри, что он сделал.
— Вижу, — ответил Потап, остановил «порше».
— Выйди, достань ружьё из багажника и разнеси ему морду, — посоветовала Максим, даже не подняла глаза, продолжая строчить послания Жеке.
— Ну давайте уедем домой, — стонущим голоском попросил Диана. — Мне нужно играть на скрипке. Срочно.
Богдан выскочил из передней двери автомобиля, осмотрел лобовое стекло, поднял бутылку и покрутил перед глазами. Потом отвернул пробку и вылил воду на асфальт. Он что-то крикнул дебилу и швырнул в него пустую бутылку. Зелёный сосуд ударился о металлические перила, отлетел к двери «Лавки рукоделия, подпрыгнул на тротуарной плитке и медленно скатился к проезжей части.
— Пластиковая! — крикнул Богдан Потапу и махнул рукой, показывая, что можно продолжать путь. Он погрозил кулаком «большому-бэби» и влез в салон «мерседеса».