Утраченная невинность
Шрифт:
О нет! Меньше всего на свете ему хотелось иметь дело с магами, служившими Барле, а олки тут и совсем лишние. Однако, поскольку в данный момент ему приходилось продолжать играть роль заботливого и строгого короля, не следовало давать Холзу ни малейшего повода для подозрений.
И, если откровенно, не было такой уж острой необходимости немедленно допрашивать схваченного конюшего. Исполнительный Оррик надежно запер его в караульном помещении. Пусть этот Мэтт посидит в одиночестве несколько часов. Ночь, проведенная в тревоге за собственную жалкую жизнь, сделает его сговорчивее.
Морг одарил улыбкой Холза, свихнувшегося на почве служения Барле.
— Эфрим, твоя мудрость убедительна как никогда. Конечно, давай побеседуем.
Движением брови он подозвал к себе Пейна Сорволда, и тот мгновенно поспешил на зов хозяина.
— Ваше величество?
Морг слегка кивнул в ответ на низкий поклон Сорволда.
— А, это ты, Пейн. Мне и служителю Холзу необходимо обсудить некоторые чрезвычайно важные государственные вопросы. Проследи, чтобы моего коня отвели в храмовую конюшню.
— Слушаюсь, ваше величество.
Сорволд вновь поклонился, сохраняя на простодушном лице почтительное выражение, но Морг едва не расхохотался. От него не укрылось страстное и плохо скрываемое желание придворного принять участие в обсуждении этих самых «важных государственных вопросов». Честолюбие Сорволда вызывало омерзение, подобно виду гниющей плоти.
Просто для того, чтобы развлечься, он кончиком пальцев коснулся руки Сорволда и ласково произнес:
— Терпение, мой друг. Для того чтобы достичь желаемого, необязательно торопиться — ведь так можно и упасть.
Глаза Сорволда жадно сверкнули.
— Вы правы, ваше величество.
Едва Сорволд и Далтри ушли, обсуждая последние новости, Холз неодобрительно хмыкнул.
— Признаюсь, я думал о Пейне Сорволде лучше. Такое открытое самомнение может вызвать гнев Барлы. Мы, удостоенные чести принадлежать к высшим слоям доранского общества, должны больше думать о ее желаниях, чем о своих.
Чушь, ерунда и слюнявый бред. Есть ли предел ханжеской пошлости этого человека? Скрывая презрение к жрецу, Морг вежливо улыбнулся.
— Прекрасные слова, Эфрим. Однако король вынужден иметь советников. И если голос Пейна Сорволда звучит в их общем хоре, то, видимо, следует предположить, что он поет с благословения Барлы, не так ли? Ее выбор может показаться нам странным, но разве мы будем подвергать его сомнению?
Получив завуалированный укор, Холз покраснел и низко поклонился:
— Вы правы, ваше величество.
Морг улыбнулся еще раз, теперь уже удовлетворенно.
— Ну а теперь, Эфрим, пойдем в твои покои. Постараемся вместе решить, что можно сделать, чтобы обеспечить нашему любезному королевству достойное будущее.
— Да, Конройд, — выпрямился Холз, — пойдем.
Преисполненный отчаяния, Гар вернулся к изучению дневника Барлы. К сожалению, времени на методичный, размеренный языковедческий анализ ее мемуаров
Королевской?
Да! В глубине души, в сердце своем, Гар, несмотря на то, что его магия теперь стала лишь горьким воспоминанием, по-прежнему считал себя законным королем Лура, его хранителем и защитником. И это его право было выше всякой магии и всех привилегий, даруемых властью. Все они слишком мимолетны и незначительны в сравнении с этим правом.
Слова отца, произнесенные давным-давно, лосих пор звучали в ушах, подобно раскатам грома: «Барла предназначает тебе высокую судьбу, сын мой!»
Вот оно. Ему предназначено отыскать ее дневник. Узнать сокрытые в нем тайны и использовать их для того, чтобы спасти Лур от опасности, которую он пока не может распознать, но которая, он это твердо знает, уже нависла над всеми. И эта опасность необъяснимо и тесно связана с судьбой Конройда Джарралта.
Не обращая внимания на резь в воспаленных веках, стараясь забыть о тупой боли в затекших плечах и окаменевшей спине и пульсирующей в щеке, разбитой кольцом Конройда, Гар вновь и вновь старался сосредоточиться на попытках докопаться до скрытой в записях тайны. И всякий раз, едва он отрывал усталый взгляд от древних, ветхих страниц манускрипта, перед мысленным взором возникал двойственный облик Конройда.
Понимая, что хозяину сейчас лучше не мешать, Дарран благоразумно удалился.
Прошло еще много часов — сколько именно, Гар не смог бы сказать, — но в конце концов ответ пришел к нему. Это было подобно первому лучу света за окном его библиотеки, возвещающему, что на небеса идет рассвет. Точнее, еще не сам рассвет, а лишь предвестие о нем.
Чувствуя нарастающее возбуждение, Гар все же сделал паузу и потер лицо ладонями, а потом стал читать медленнее. Последние записи в дневнике явно были сделаны в спешке, словно Барла сама, подобно ему сейчас, испытывала жуткую нехватку времени. Некоторые строки были неразборчивы. Конечно, магические заклинания, которые она поместила в дневнике, ему не нужны. Теперь они стали бесполезными. Однако если бы ему удалось найти Эшера… и убедить его в последний раз помочь…
Тайное наследие доранцев потрясало своим величием и ужасало. Неудивительно, что шла война. Неудивительно, что Барла спрятала дневник, а потом то же самое сделал и Дурм. Неудивительно, что подобная магия была стерта из памяти его предков. Стремление к ней вызвало междоусобицу, получившую название Раскола Тревойла… а сейчас породили жестокость Конройда по отношению ко всем, кто осмелился противостоять ему.
Практически обессилев, постоянно протирая слезящиеся, уставшие глаза, которые резал свет быстро наступающего дня, Гар попытался еще раз сосредоточиться на строках дневника.