Утраченная невинность
Шрифт:
Запертая комната может считаться надежным убежищем, но если ключ от нее утерян, она превращается в ловушку. Поэтому я сотворила один ключ и когда-нибудь, со временем, использую его, чтобы отворить окно в Стене и увидеть, каким стал мир за нею. И если там будет безопасно, мы вернемся домой. Клянусь, клянусь всей своей жизнью! Однажды мы все возвратимся домой.
Окно в Стене?
Преодолевая усталость, Гар поерзал, стараясь поглубже устроиться в кресле, и попытался еще раз воспроизвести в памяти слова Барлы. Отдельные части фраз, прочитанные им раньше, теперь
Я не сказала ни единой душе о той силе, которую мы открыли, о ключе к бессмертию… Он приближается, он идет, я чувствую это… Он найдет нас, и не важно, сколько времени ему понадобится, чтобы обыскать каждый уголок мира…
Окно в Стене.
Может быть, это и есть ответ? Может, Дурм прочитал дневник Барлы от корки до корки? И тогда он, возможно, из гордости и самонадеянности все же открыл это окно? Открыл проход в их безопасное, сокрытое от внешних сил королевство и поставил всех перед лицом страшной угрозы.
Гар вновь услышал горячечный, замирающий шепот Дурма: «Борн… прости меня. Я не смог его остановить…»
Он потер лицо ладонями, пытаясь понять.
Остановить… кого? Морга?
Нет. Нет! Морг умер. Он должен был умереть. Бессмертие — это мечта. Недостижимая и нереальная. Должно быть какое-то другое объяснение, просто он еще не нашел его.
И опять перед мысленным взором всплыло то странное, словно раздвоенное лицо Конройда. Он вспомнил необычный почерк — словно пером водила совсем другая рука. Вспомнил зияющий пролом в ограде Гнезда Салберта, сквозь который провалились повозки и кони, не сделав ни малейшей попытки уклониться с гибельного пути или хотя бы остановиться. И вместе с ними сгинули три могучих мага, также не попытавшиеся ничего предпринять для собственного спасения.
Окно в Стене… и бессмертный маг-воитель, поклоняющийся Злу и жаждущий мести.
Гар громко позвал:
— Дарран!
Старик тут же появился на пороге, задыхаясь и дрожа от волнения.
— Ваше высочество? Что случилось, господин?
Держась за край стола, чтобы не упасть от усталости и волнения, Гар приказал:
— Немедленно отправляйся в караульную комнату. Немедленно, пока город не проснулся. Разыщи там Пеллена Оррика и приведи его сюда.
Он стукнул кулаком по голове, пытаясь привести себя в чувство и придать ясность мыслям.
— Нет! Не сюда! Это слишком опасно. Отведи его в крипту. Я буду ждать вас там.
Дарран выглядел таким же уставшим, как и его хозяин, — волосы всклокочены, одежда помята. Услышав слова Гара, он взволнованно взмахнул руками.
— Господин, что-то случилось?
Очень медленно и осторожно, чтобы не вызвать приступ боли, охватившей все тело, Гар кивнул.
— Мне кажется, я понял, Дарран. Думаю, теперь я знаю, с чем мы столкнулись. Знаю, кто противостоит нам.
Дарран глубоко вздохнул.
— И я тоже хочу это знать?
Чувствуя, что силы окончательно покидают его, Гар покачал головой.
— Нет, нет, Дарран. Тебе это совсем не нужно.
Пеллен
Конюший был здесь и все так же сидел, скрючившись, у дальней стены, кутаясь в одеяло и осторожно посматривая в сторону своего тюремщика.
Учитывая всеобщее возбуждение, которым сопровождался день казни, непредвиденные неполадки с магическими светильниками, а также общую нервную обстановку, пожалуй, не приходилось удивляться тому, что стражники, схватившие прошлой ночью Мэтта, оказались чересчур грубы с ним. К тому же они были очень рады, что удалось поймать опасного преступника. Его принесли сюда без сознания, и теперь в свете наступающего дня Оррик видел, что все лицо пленника покрыто глубокими ссадинами и синяками. Впрочем, для жизни они не опасны, хотя, конечно, причиняют массу неудобств. Однако впереди его ждут значительно большие неудобства.
Тихонько кряхтя, Оррик встал, потянулся, чувствуя, как с хрустом расправляются кости, а потом посмотрел сверху вниз на безмолвного пленника, неподвижно сидевшего перед ним на полу.
— Его величество велел передать, что сегодня днем сам придет сюда, чтобы лично тебя допросить, — сообщил он конюшему. — Если у тебя сохранилась хоть капля ума, ты расскажешь ему все, что знаешь, и расскажешь быстро. Вон, Эшер попытался сопротивляться, и ему пришлось заплатить за это слишком дорого.
Мэтт устало прикрыл глаза, темные от синяков.
— Я ничего не знаю.
— Ради твоей же пользы, надеюсь, что это не так. Ты, насколько мне известно, никому ничего плохого не сделал, поэтому, Мэтт, предупреждаю: наш новый король строго следит за исполнением своих приказов и применит магию, чтобы узнать у тебя всю правду, так же, как сделал это с Эшером.
— Магию? — Мэтт сел и растерянно заморгал. — Но ведь это запрещено! Ты — капитан городской стражи, как же ты позволил…
— Капитаны бессильны, если речь идет о повелении государя, — строго возразил Оррик. А про себя добавил, что такого права у него нет, даже несмотря на все сомнения и укоры сознания. Что это, трусость или чувство долга? Он не знал, как ответить на неудобный вопрос, поэтому сказал вслух другое:
— Расскажи королю все, что знаешь, Мэтт. Положи конец всем этим несчастьям.
— Говорю тебе, я ничего не знаю. — Пленник вновь закрыл глаза.
Ну, что ж, если конюший говорит правду, то ему нечего бояться магии и чего-либо еще. А если лжет, то король быстро выудит у него все тайны. В любом случае это не его, Оррика, дело. Он слишком устал и проголодался, и ему надо хоть пару часов побыть дома.
В караульном помещении не было никого, кроме несшего дежурство Бандера, сидевшего за столом у входа, да молодого Джессипа, который корпел над составлением рапортов. Все остальные — и те, кто был сегодня в наряде, и вызванные на службу в связи с чрезвычайными обстоятельствами — в настоящий момент патрулировали городские улицы, наводя порядок после ночных волнений. Им еще приходилось разгонять по домам зевак, оживленно обсуждавших последние события. Оррик отослал Джессипа следить за арестованным и приказал не сводить с того глаз, а сам остановился, чтобы перемолвиться с невозмутимым Оксом.