Утраченное звено мировой истории (статьи)
Шрифт:
Насчет переселения народов надо сказать несколько подробнее, так как это же самое не видно с наскоку. Я специально занимался этим вопросом, где факту переселения народов можно верить. Например, очагам расселения татар и чувашей на просторах Сибири аж до Байкала. Так вот, очаги этих народов расположились на карте строго по параллели, на которой зиждется их основной ареал. К параллели надо прибавить ландшафт, рельеф и среднегодовую температуру, которые должны быть в первоначальной норме. Это видно и на американском континенте, да и вообще везде на Земле. Небольшие флуктуации вокруг этого правила можно наблюдать в Сибири, когда с приходом русских, занявших собой большие реки, местные племена переселились на более глухие таежные их притоки, где пришельцев не было. Нигде в современной истории, которая достоверна, не наблюдается переселений народов по меридиану, если не считать за такое переселение замену соответствующей параллели на соответствующую параллель другого полушария, где как
Второе. Никогда и нигде не было переселения народов в полном составе как это написано в истории про евреев, монголов, турок–сельджуков, хазар и так далее. Заселение Америки почти на наших глазах это подтверждает. У народов при соответствующих условиях меняются очень быстро язык и верования, но сперва все–таки верования. Народы переселяются по принципу: рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. Это отщепенцы от народа, которые, переселившись на новые места, находят такие благоприятные условия, что начинают размножаться почти неконтролируемо, и в определенных условиях могут превысить свою численность над той численностью, которая осталась на родине. Это даже видно на городе Москве. Но искони родина для любых переселенцев в первом поколении все равно остается самым лучшим в мире местом, в котором остается их душа, несмотря на манну небесную, сыплющуюся на них с нового для них неба. Поэтому я вполне обоснованно утверждаю, что никаких переселений народов не было ни в древности, ни даже до новой эры. А, между прочим, половина истории как раз переселением народов и занята.
Единственный народ, который даже не переселился, а просто вошел во все поры других народов, частично превратившись в эти народы, — это евреи. Но у них не было другого выхода. Слишком много евреев в одном месте не может прокормить народ, в который они внедрились. Эта тема – предмет моего нового взгляда на историю, о котором пока говорить рано. Главное, что я хочу сказать сейчас, состоит в том, что даже евреи, вынужденные переселяться, в основном переселяются и сгущают окружающую среду сверх меры, даже во вред себе, именно там, где климат не только морской, но и напоминающий климат Йемена. И только в самом крайнем и последнем случае, когда уж совсем приходится тереться друг о друга, они через силу пробираются в холодные страны. Так в Сибири их единицы, а на Чукотке – вообще один, губернатор Абрамович.
Таким образом, концепция, на которой основана история совершенно надуманная, схоластическая, и должна быть отброшена. В оправдание историкам я скажу, что они нашли слишком много бумажек из туалета, они ошарашенно их перебирают, перекладывают из кучки в кучку, и им просто некогда из–за этого задуматься над корнем проблемы. Мало того, они с самых древних времен и веков подделывают эти бумажки, рвут и бросают по туалетам всей Земли, а потом «находят» лишь для того, чтобы «доказать свое виденье», чтобы их изображение затащили на крышу и написали – «основоположник». Ну, и, разумеется, за деньги, которые им следуют от царей, шибко обеспокоенных не столько своей династией, сколько своими гнусными делами, которые надо бы сделать «красивее». Кроме того, историков оправдывает еще то обстоятельство, что бумажки из туалетов происходят, естественно, из газет, которые, в свою очередь, составляются мастерами своего дела, любящими хорошо покушать. А хорошо покушать могут разрешить только цари, которым нравится, чтобы газеты процентов на восемьдесят обсуждали их собственные проблемы, а двадцать процентов оставляли для обсуждения проблем народа, причем в «видении» с царского трона. Поэтому 80 процентов найденных через века бумажек следовало бы без сожаления сразу же, не читая, выбрасывать туда, откуда они были извлечены. Но кто же из нашедших такие бумажки историков–археологов с этим согласится? В результате именно поэтому и существует критикуемая мной историческая концепция, подход к истории на четырех ногах: войны, переселения народов, государственность и династические списки. Другими словами история на 80 процентов никчемна. Промежутки между этими четырьмя ногами–китами заполняются поэзией и прозой, еще более никчемной для истории (не для литературы), и читать ее становится очень скучно, прямо–таки тошнит, если ты, конечно, не получаешь зарплату за это. Недаром 80 процентов школьников так не любит историю.
Поэтому я решил, что, если попробовать на первом этапе выбросить 80 процентов исторических знаний, а к оставшимся 20 процентам применить новую концепцию, состоящую из набора категорий обычного человеческого здравого смысла? Что интересует простой народ с начала веков и по текущие дни? Во–первых, еда. Во–вторых секс на сытый желудок – первейшая причина размножения наций. В третьих, простые человеческие амбиции, выражающиеся силой, хитростью, умом, ловкостью и везением. Я недаром отделил хитрость от ума, ибо они редко совместимы. Для везения же нужен бог, и это самая неразрешимая загадка, исследования составных частей которой не делают загадку понятней, а, наоборот, делают причину везения еще темней, даже сегодня, на вершине научно–технического прогресса. Простые человеческие амбиции очень разнообразны
Но в этой бесконечности можно найти некие струи, объединяющие более или менее людей в своих предпочтениях. Это похоже на стохастические процессы в математике. Процессы эти состоят из случайных функций, индивидуальные реализации которых, в свою очередь, более или менее точно можно передать одним уравнением – математическим ожиданием случайной функции. Беда в том, что историки в большинстве своем ненавистники математики, потому они и идут учиться на историков. Традиционные историки и математики – враги по предпочтениям, они не только не понимают друг друга, но и не хотят понимать. Историки любят в истории только поэтику, в то время как математики хотят найти там логику. Но строгой логики в истории нет. Надо, чтобы математики и историки сблизили свои позиции, но сближать эти позиции должны в большей степени сами историки. Историческая поэзия может быть понята и признана частью математиков, но математики в полном своем составе никогда не пойдут на отсутствие строгой логики в истории. Историки же чувствуют себя в своей епархии большими доками и смотрят свысока на «пожелания» математиков к большей логике. Это идет от детской обиды на свою неспособность к математической логике еще в школе, которую они переносят во взрослую жизнь, вытесняя ее по Фрейду и замещая нелюбовью к мнениям математиков как таковых.
Я не встретил в исторических книгах всеобщего закона о влиянии окружающей среды на формирование интеллекта, он даже не упоминается, несмотря на то, что в книгах бессистемно разбросаны мириады примеров в подтверждение этого закона. Под историческими книгами я понимаю не только чисто исторические, но и целый комплекс описательных наук, таких как этнография, языкознание, антропология, даже жизнь животных и животноводство. Ибо все эти науки – суть разделы истории. Я же сразу решил поставить этот закон во главу угла истории человечества.
Историки, сверх меры обремененные войнами, государственностью, переселением народов и правящими династиями, тем самым материалом из туалетов, который составляет 80 процентов их «находок», совершенно мало уделяют внимания содержательному смыслу торговли, хотя то и дело употребляют этот термин. Торговля в истории рассматривается совершенно по детской логике, если не сказать по–идиотски: торгуют в истории, если перевести на современный лад, одними бриллиантами и ничем более. У историков то «шелковый путь», то «путь пряностей», то «путь из варяг в греки с соболями», как будто все народы вокруг ходили в шелках и соболях, ели один имбирь и перец, то и дело нюхали эбеновое дерево и курили фимиам. Между тем, товар номер один в древности была простая поваренная соль, которая самым примитивным способом и наивысшего качества получалась в любых количествах только в низовьях Волги, на озерах Эльтон и Баскунчак. И без соли чисто физиологически не мог обходиться ни один человек. Поражающие воображение подробности о соли мне удалось наскрести в чисто случайных сообщениях историков, большую же часть сведений я почерпнул в геологии. (Подробности в других моих работах).
Второй предмет торговли, в миллионы раз превышающий по объемам «пряности», это лес, древесина «строительных» пород, которая объединяла северные и южные страны. Об этом предмете торговли, кроме библейских «ливанских кедров», история вообще ничего не знает, заменяя ее «русской пенькой», как будто хлопковая «пенька» или индийский джут (конопля) – хуже.
Третий предмет торговли – торговля людьми, рабами, но кроме пресловутой Кафы (Феодосии) об этой столь широко распространенной торговле с самой зари человечества, практически ничего неизвестно, кроме нечленораздельного мычания. Всю эту нормальную, широкую торговлю историки переквалифицировали в военную добычу, и говорили только о «военных рабах», что, если подумать дольше трех минут, совершеннейшая чушь. Военный раб при отсутствии самой торговли через поколение становился полноправным членом семьи завоевателя. И даже просто холоп, продавшийся в холопство за водку, при отсутствии торговли – тоже станет членом семьи своего хозяина.
Наконец, нельзя, на мой взгляд, рассматривать языки и письменность народов, не зная, зачем они, в сущности, нужны. И только, ответив на этот вопрос, можно идти дальше. Только примитивные ответы на этот вопрос, наподобие того, что письменность нужна для любовных записок, а сам язык – для объяснения в любви, надо сразу же отбрасывать в мусорную корзину как бракованное изделие. Язык с широким набором слов и в особенности письменность нужны для чего–то более глобального, если учитывать родственность почти во всех языках простейших понятий, обозначаемых словами, особенно числительные от одного до пяти, девяти и притягательные местоимения первого лица. И тогда сразу придет на ум торговля, международная, я подчеркиваю это. (Подробнее об этом у меня в других работах).