Утраченное звено
Шрифт:
— Вы это серьезно?
— Серьезнее некуда. И поскорее, хорошо?
— Черт! — выругались в Атланте. — Утрачено звено. Этого нам только не хватало.
Глава вторая
Его звали Римо, и он собирался кое-что выяснить насчет загрязнения окружающей среды.
Стоя на холме, он смотрел вниз, на три уходящие в небо высоченные трубы, — из них тянулись тонкие струйки белого дыма. Римо знал, что это дым от сжигания угля, но он очищен и профильтрован, поэтому стал чище, чем дым от сжигания нефти. С вводом в строй очистных сооружений расходы на уголь так возросли, что стало выгоднее
Те же самые демонстранты приветствовали победу вьетконговцев и настолько деморализовали Америку, что США решили убраться из Юго-Восточной Азии, оставив ее на откуп коммунистам. И тогда в этой части мира воцарилась долгая ночь террора. В Камбодже неграмотность достигла 99%, потому что все, кто мог читать или писать, были уничтожены. Здесь на шесть миллионов населения приходилось всего шесть врачей, но почему-то этот вопрос демонстранты старались не поднимать.
Римо уже давно решил про себя, что Америка не только потеряла свое лицо, выйдя из войны во Вьетнаме, — она перестала быть Америкой, утратила свой истинный дух. Тайвань сдали, потеряли Иран. Американское руководство недвусмысленно дало понять, что в Южной Африке не признает иного правительства, кроме коммунистических террористов, вне зависимости от результатов голосования. Преподавательница колледжа, только и умевшая, что ненавидеть Америку, отправилась в Россию — получать от коммунистов медаль — и там заявила, что разговоры о преследовании советских диссидентов — всего лишь уловка, чтобы скрыть преследование диссидентов в самой Америке. И преспокойно вернулась в свой финансируемый государством колледж, где ей платили зарплату из средств налогоплательщиков.
«Какая грязь», — думал Римо, глядя сверху на маленькую долину, где вокруг крохотной угольной электростанции расположились лагерем около пяти тысяч человек. Обращаясь к стоявшему рядом человеку восточной наружности, он сказал:
— Все кончено, Чиун.
— Что ты имеешь в виду? — спросил тот. Он был всего пяти футов ростом, почти на целый фут ниже Римо. Чиун продолжал наблюдать за толпой, его жиденькая бородка и тонкие пряди седых волос развевались от редких порывов легкого ветерка.
— Америку, — ответил Римо. — С нами все кончено.
— Ты хочешь сказать, что нам следует поискать работу где-нибудь еще? — поинтересовался Чиун, кинув взгляд на Римо, по-прежнему взиравшего на толпу. — Я всегда говорил, что в мире много стран, где хотели бы воспользоваться услугами двух первоклассных наемных убийц. — Голос у Чиуна был высокий, но в то же время сильный — он совсем не вязался с обликом восьмидесятилетнего старца, обладавшего хрупким телосложением. На старом корейце было белоснежное кимоно из парчи, и, несмотря на жаркое солнце Пенсильвании, он не потел.
— Нет, — произнес Римо, — это не значит, что мы должны искать работу в другом месте. Жаль только, что,
— Я никогда этого не понимал, — заметил Чиун. — По-твоему, выходит, что Америка — это какая-то особая страна. Но ничего подобного! Она просто немного изменилась. Вспомни о величии Древней Греции, славе Древнего Рима — все пропало в дымке времен. Только и осталось, что танцующие друг с другом мужчины да женщины, готовящие спагетти. Вспомни фараонов и их империи, вспомни белокурого македонца — все прошло. Почему же судьба Америки должна быть иной?
— Должна, — упрямо повторил Римо.
— Но ты можешь объяснить почему?
— Потому что это свободная страна. А в других странах, о которых ты говоришь, свободы никогда не было. Но здесь люди свободны, и вот теперь нас завоевывает внутренний враг. Сами американцы рвут страну на куски.
— Такова оборотная сторона свободы, — сказал Чиун. — Стоит только дать людям свободу, и они используют ее, чтобы напасть на тебя.
— Тогда какой же выход? Отобрать свободу?
Прежде чем ответить, старец посмотрел на небо: на фоне ярко бедой глади облаков парил одинокий коршун.
— Дом Синанджу существовал у многих народов на протяжении многих веков, — наконец изрек он.
— Я знаю, — отозвался Римо. — Пожалуйста, давай обойдемся без лекций по истории.
— Я только хочу сказать, что это единственная из всех известных мне стран, решения в которой принимаются под влиянием чьих-то прихотей и капризов. Такое впечатление, что всей нацией правит тончайшая прослойка и в нее попадают именно те, кто больше всего на свете ненавидит собственную страну.
— И это мне известно, — согласился Римо. — Ну, так что, запретить свободу? Это ответ?
— Нет, — возразил Чиун. — Если запретить свободу, то вас завоюют извне. Сохраните свободу — и станете жертвой внутренних врагов.
— Итак, у нас нет выхода, — подытожил Римо.
— Отнюдь. Все нации когда-нибудь погибают. Что же касается вас, плохо лишь то, что ваша гибель окажется бесславной. Лучше погибнуть от меча, чем от жалких червей. — Он вновь посмотрел вниз, на пять тысяч человек, собравшихся у ворот электростанции, — некоторые пели, другие выкрикивали лозунги. — Но пусть тебя поддерживает одна мысль.
— Какая?
— Эти жалкие черви там, внизу. Когда ваша страна уступит место какому-то новому образованию, можешь не сомневаться, они погибнут первыми.
Римо покачал головой.
— От всего этого тоска берет!
— Нет-нет, — быстро проговорил Чиун. — У нас есть наше искусство. Наша жизнь исполнена большого внутреннего смысла, внешний мир не может на него повлиять. Нам не нужен никто, кроме нас самих.
— И наших жертв.
— Верно, — согласился Чиун. — Признаю свою ошибку. Без жертв не бывает наемных убийц.
Неожиданно в Римо проснулась злость. Он погрозил кулаком демонстрантам внизу и заявил:
— Уверен, в жертвах у нас недостатка не будет.
— Я подожду тебя здесь, — сказал Чиун. — Надеюсь, ты хорошо проведешь время. Только прошу, не давай волю гневу.
— Постараюсь, — с этими словами Римо начал быстро спускаться вниз.
Шел пятый день, как из-за пикетчиков электростанция прекратила работу. И каждый день демонстранты штурмовали окружавший электростанцию забор — их атаки отбивались силами городской полиции и местной охраны. Но сегодняшний день, по сведениям Римо, обещал быть необычным: стало известно, что демонстрантам подвезли оружие и взрывчатку.