Утраченные главы

Свиридкин Дмитрий Олегович

Сер Карлайл даже и не понял, что произошло. Вот только мгновение назад он четко видел светящегося вурдалака, нагло не отвечающего на его требования о капитуляции, и вдруг ему обзор закрывает какая-то большущая деревянная пластина. В этот момент Герой испытал что-то между негодованием и возмущением, правда, о его чувствах тогда никто ничего не спрашивал, ибо не до него было.

Страдамус Магнезинн вышел из Ворот на противоположной стороне как раз вовремя. Если бы он внезапно захотел в темноте насладится умопомрачительной

архитектурой Черного Прохода, то сера Карлайла бы пришлось соскребать со стены.

Увидев чересчур смелого идиота, выползшего зачем-то на Арену, Страдамус решил:

1) Спасти несчастного болвана.

2) Воспользоваться его появлением в качестве отвлекающего маневра.

Как только луч сорвался с ножа в сторону Карлайла, Страдамус материализовал на пути луча зеркало (на самом деле, зеркало просто перенеслось из Лаборатории Параллельных Превращений на Арену). Следом за первым отражающим прибором появилось еще шесть, полукругом отгородивших половину Арены, содержащую сера Карлайла, от сумасшедшего Жреца. Луч, отразившись, ударил правее Страдамуса и разнес колонну, удерживавшую балкон. Балкон рухнул вниз.

Старик встретился взглядом со своим отражением и застыл. Последний раз он видел себя несколько месяцев назад. Многое изменилось с тех пор. Прибавившееся к неумолимому времени безумие изуродовало его. Возможно, он даже вспомнил что-то далекое и светлое, что было сокрыто бесконечными черными тучами, застлавшими его разум... возможно... ЧТО?!?

Страдамус решил пошутить. Частого у него это выходило не очень к месту, например, как сейчас.

Черный рваный балахон сумасшедшего старика перекрасился в нежно розовый цвет... с цветочками!

– Лично мне, так больше нравится, - улыбнулся волшебник, так что связки его бороды натянулись.

Он и так безумен. В нем и так не угасал вскинувшийся пламенем гнев. Но это уже слишком...

Это был вопль отчаянного бешенства.

Жрец ткнул в крохотное отражение Магнезинна ножом.

– Он смеется над нами! Он издевается! Великая! Убей его! Уничтожь его!

Второй нож, торчавший у Жреца на голове, заискрился и выплюнул очередной луч. Вверх! С жутким треском потолок Арены испещрили змеевидные трещины, а затем... Прогремел взрыв -- камни, имитировавшие звездное небо при свете луны, посыпались вниз. А зеленый залп ударил вновь. Он пронзил плывущее в небе облако. Воздух завертелся у зеленого столба, и облака приобрели зловещий темный окрас.

– А вот и дождик...
– произнес Страдамус, едва успев раскрыть зонт над головой.

Не только камни посыпались на волшебника. С неба на землю, прожигая и оставляя крохотные дымящиеся кратеры, полил дождь. Он пошел точно над Ареной и точно над головой Магнезинна, как будто бы он обзавелся персональной тучкой, наполненной кислотой.

Жрец опять направил свой самострельный ножик-лучемет на волшебника.

– Вот он, Великая! Вот он!

Вновь во все стороны посыпались искры. Не важно, страшный злодей ты или обыч­ный сумасшедший, если что-то работает и

калечит людей весьма эффективно, зачем ис­пользовать что-то другое и непроверенное?

Однако Магнезинн уже этого крошечного фейерверка, предшествующего появлению убийственного луча, не видел -- перед сумасшедшим стариком появились новые зеркала, так что Жрец теперь был заключен в персональную круглую зеркальную комнату.

Из-за фанерных панелей послышалось возмущенное бормотание.

– Что вы говорите?
– поинтересовался Магнезинн, подходя к импровизированной клетке для психа. Наверное, глумление над всем и каждым было у волшебников врожден­ным -- как-никак Али-Бушмурак был бессовестным разбойником и основоположником жанра "черного юмора" на Фенроте.

– Они не понимают! Они не веруют! Великая!
– в голове Жреца, никогда не видевшего себя в таком большом количестве (четырнадцать зеркал, образующих пра­вильный четырнадцатиугольник, окружили его -- знатоки оптики с легкостью по­считают, сколько мнимых изображений себя любимого получил Жрец), что-то перекли­нило, вынудив прекратить пальбу (хотя, наверное, это все потому, что последний луч про­свистел в миллиметре от его уха). Теперь он перешел на то, что Святая Церковь называет "проповедями".
– Они не остановят Великую, ибо Она -- есть правительница всех земель Фенрота! Она -- Королева и Богиня! Она -- Великая! Пади ниц презренный!

Дождь барабанил по поверхности зонта. Касаясь его, капли шипели. Алхимики долго спорили, но не смогли прийти к единому мнению по поводу, что это была за кислота, но на одном очевидном факте они сошлись сразу же -- с благородными метал­лами она реагировала, образуя непонятный газ. Иными словами -- длительное пребы­вание зачарованной тучки над головой Магнезинна грозило последнему весьма болезнен­ным промоканием, возможно, с летальным исходом. У него, конечно, оставался еще вто­рой зонт, однако дождик постепенно перерастал в серьезный ливень.

Магнезинн прикоснулся к деревянному покрытию обратной стороны зеркала. Ему бы очень не помещала сейчас способность видеть сквозь предметы, однако соответству­ющего зелья у него не было, да и потом две недели страдать от бородавок, вызванных по­бочным эффектом (почему-то у почти всех волшебных средств, употребляемых внутрь какой-либо части организма, обнаруживались весьма неприятные побочные действия), - было не самой лучшей перспективой и слишком большой, по меркам Магнезинна, ценой спасения мира от бредней сумасшедшего.

Волшебнику всего-то надо было в самом начале шарахнуть потоком Инфернального Пламени по психу, однако Страдамус был принципиальным противником плохого от­ношения к смертельно опасным идиотам. Если бы не было Инквизиции, он бы даже открыл первую психиатрическую лечебницу на Фенроте. В ней бы Страдамус:

1) Изучал бы сумасшедших как феномен самопроизвольных Дискретных Преобразо­ваний головного мозга.

2) Исследовал влияние переменных электрических и магических токов на человече­ский организм.