Утраченный идеал
Шрифт:
Бо развязал на ней кружевную накидку:
– Все хорошо.
Он поцеловал ее снова. Потребовалось немало поцелуев, прежде чем удалось снять всю одежду с Изабель и достаточно одежды с него. Но весь этот процесс с момента снятия головного шарфа до стадии обнаженности, когда они рухнули на постель, показался ей самым чудесным опытом в ее жизни, пока они не дошли до главного. Все, что было дальше, показалось ей настолько изумительным, что нельзя было выразить словами всю радость и удовольствие. В порыве страсти она иногда вскрикивала. .В голове ее проносилось, что это, наверное, стыдно. Но вот и он пробормотал прерывающимся
– А ты быстро учишься, – сказал Бо позже.
– Думаю, у меня хороший учитель, – счастливым голосом пробормотала она.
6
Все наряды, которые когда-то хотя бы отдаленно напоминали нечто свадебное, были предложены женской частью населения Дюфламма Изабель и ее матери. Все дамы, способные держать в руках иголку с ниткой, провели полночи в их доме, помогая готовиться к великому событию, Во когда к дому на следующее утро подкатила карета, то оказалось, что в ней прибыла Жанна, опытная портниха госпожи графини, вооруженная чудесными кружевами, Рентами, бусинами и прочими роскошными вещицами. Среди всего этого блеска и сверкания она превращала Просто миленькие штучки в очаровательные, продолжала Что-то подгибать, отрезать, окаймлять до самого приезда к крыльцу посольства, где посол лично встретил невесту с ее матерью. Все походило на чудесный сон.
Много народу было приглашено на свадьбу, и некоторые из приглашенных не ложились спать, чтобы сделать праздник великолепным. Таким он и был. Единственная горькая нотка – королева Таша, которая оказалась не расположена посетить свадьбу и прислала свои извинения. Так сказали Изабель, но она потом узнала, что ее величество метала громы и молнии и категорически отказалась почтить своим присутствием свадьбу какой-то простушки-камеристки.
На следующий день графиня предложила представить новую леди Бомон ее величеству, но королева не пожелала и слушать ее.
Огорчение незначительное в череде приятных событий семейной жизни: волнения от превращения служанки в леди, радости от новых нарядов и– нового положения, но все же это огорчение требовало ответа.
Изабель выбрала подходящий момент на четвертый день замужества, когда они с Бо сидели в беседке, наполненной благоуханием роз, держались за руки и были как-то восторженно счастливы. Она теперь говорила на шивиальском языке, ведь она была завоевана и околдована шивиальским Клинком. В то утро она гуляла в дворцовом парке в сопровождении красавца мужа и встретила сотню женщин, скрежетавших зубами от ревности. Ну разве нет в жизни совершенства? Не совсем.
– Почему королева Таша ненавидит меня? Бо рассмеялся.
– Не переживай из-за нее. Она ревнует, потому что у нее есть только король, а у тебя есть я,
Это было правдой, может быть, даже слишком правильной правдой.
– Она может причинить неприятности?
– Нет, не может. Меня больше волнует родинка на твоем бедре.
– Какая родинка? – с негодованием воскликнула Изабель. – Не меняй тему разговора. Вы были
– Она в таком месте, где тебе трудно ее увидеть. Но она исключительно красива. Я думаю, ее нужно пристально рассмотреть при дневном свете.
Она увернулась от поцелуя.
– Бо, ты соврал о ваших отношениях во время путешествия?
– Пойдем со мной. Я хочу рассмотреть...
– Почему ты мне не отвечаешь?
– Ага, это наша первая ссора. – Его улыбка растопит даже лед. – Потому, дражайшая моя, что на вопросы, которые не следует задавать, не следует отвечать. А родинка?
Ей не следовало спрашивать, он не станет отвечать. Изабель знала, какой он упрямый.
– Пойдем наверх немедленно. Проблема становится неотложной.
– Нет. Ты слишком ненасытный. Это просто вызывающе – прыгать в постель среди бела дня.
– А вчера и позавчера ты так не думала. Ваше превосходительство?
Оба встали, чтобы поклониться.
Граф Хэджбери озабоченно кивнул. Это был подтянутый седовласый мужчина, чуть полнее Бо, но только из-за возраста, однако элегантный. Бо будет приблизительно таким, когда ему стукнет пятьдесят.
– Простите меня, я раскаркался как старый ворон вблизи воркующих голубков. Могу я поговорить с вами, сэр Бомон? Обещаю, это не займет много времени.
– Присоединяйтесь к нам, – сказал Бо, указывая на соседнюю скамейку. – Все, что вы хотите сказать, вы можете говорить при моей жене.
– Пожалуй, так и следует поступить. – Хэджбери присел на краешек скамьи, как будто не собирался надолго задерживаться. – Я надеюсь, она осознает все особенности вашего брака. Бо, ты должен уехать.
Бо удивленно приподнял бровь:
– Но я только что вернулся. – Не разыгрывай непонимание, мой мальчик! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Я с радостью дам тебе двух лошадей, любых, каких пожелаешь, бери из моей конюшни. Возьми деньги и уезжай навсегда. Исилонд – чудесная страна. Ты молод и влюблен, ты волен жить, как пожелаешь. Ну зачем лишать себя всего этого?
– Но у меня есть обязательства. Я еще не сопроводил ее величество ко двору. Я должен...
– Ее величество не желает тебя больше видеть! На ее лице появляется гримаска неудовольствия всякий раз, когда упоминается твое имя!
– Она просто устала, – спокойно возразил Бо. – У меня остались кое-какие пожитки моего подопечного, лорда Вассайла, которые я должен вернуть леди Вассайл. Я должен рассказать о смерти ее мужа. А еще у меня есть соображения насчет восстановления королевской казны. Кроме того, я должен вернуть меч Оука в Айронхолл. Я должен проследить, чтобы бедняга Аркелл как-то устроился. Я выполню свои обязательства, и ее величество посвятит меня в рыцари в соответствии с обычаем. А после этого... – он одарил Изабель своей знаменитой улыбкой, – а после этого будут и любовь, и жизнь, и молодость, и славное вино. Но сначала обязательства.
– Обязательства? – Посла происходящее начинало раздражать. – Ты сделал все, что мог. Я уверен, что ты достиг большего, чем другие, справился с тем, что многие посчитали бы невозможным, Никто не имеет права требовать с тебя большего. Уезжай!
Бо вздохнул, снова посмотрел на Изабель.
– Когда-нибудь, моя дорогая, я расскажу тебе об одном юном преданном Клинке, который прыгнул со скалы, потому что это был его долг по отношению к подопечному.
Лицо посла сделалось пунцовым.