Утраченный трон
Шрифт:
— Так пусть этот день станет днем вашей встречи, — зарычал Кровавый Меч, прыгнул высоко в воздух и вложил все свои силы в сокрушительный удар, который должен был пробить гарду противника и попасть прямо в забрало.
Сталь взвизгнула, но устояла. Два человека замерли в напряжении, скрестив мечи, их лица почти соприкасались. Потом Датджек отпрянул и нанес быстрый удар снизу: то был его лучший боевой прием, которым он шесть лет назад прикончил старого Сарнора, а до этого — разбойника Ларграта.
Его сталь была отбита сталью, которая, казалось,
— Кто ты? — задыхаясь, спросил Датджек, отпрянув назад от стремительного меча своего противника.
Воин в доспехах поднял забрало. Холодные глаза посмотрели на разбойника.
— Твой король, — раздался еще более холодный голос.
Датджек с трудом глотнул, издал звук, похожий на рыдание, и бросился бежать.
11
О ЗМЕЯХ, КАМНЯХ И КОЛОДЦАХ
ИХ ВЗГЛЯДЫ на мгновение встретились, и каждый увидел в глазах другого зарождающуюся надежду. Возможно, именно такого случая они и ждали. Двоим ученикам не нужно было улыбаться, чтобы поделиться этой мыслью, и это хорошо, потому что ни один из них не смел улыбнуться. Существовала вероятность — очень слабая вероятность — того, что в этот день могучий и внушающий всем страх Тарлорн Громовержец будет убит или подвергнется нескончаемым пыткам и будет посажен в темницу двумя никому не известными новичками-магами.
В Долине многие скажут им за это спасибо. Не раз темная магия Тарлорна обрушивалась, подобно бичу рабовладельца, на тех, кого он считал своими врагами. Его заклятия съедали человека живьем изнутри или превращали их конечности в щупальца, которые тщетно извивались до тех пор, пока их обладателей не убивали живущие рядом, преисполнившись отвращения. Или он насылал летучих угрей, которые выедали глаза у тех, кто осмелился выступить против него.
Среди врагов Тарлорна были знаменитые маги. Сначала их было немного, а потом они стали объединяться в пары или даже группы заговорщиков. Их связывал растущий страх перед человеком, который умел насылать с неба молнии и превращал людей, вторгающихся на его землю, в беспомощные статуи, и так они стояли не в силах шевельнуться до тех пор, пока не погибали от жажды или холода или их не пожирали живьем стервятники.
Еще недавно Тарлорну Громовержцу прислуживали три ученика — молодые, старательные маги, подающие большие надежды, которые всячески демонстрировали хозяину свою безграничную преданность. Они не смели поступать иначе. Двое помоложе были мужчинами, но старшей и самой искусной из учеников была женщина и любовница Тарлорна: Каталейра Радужный Дракон, из семьи Радужных Драконов Арлунда. Ее семья славилась искусными магами, и она была не последней среди них, но уже на следующий день после их первой встречи она стала добровольной рабыней Тарлорна.
Это было двенадцать лет тому назад или немного
— Ну, вот, — произнес вдруг Тарлорн, поднял руки, и широкие рукава его одеяния сами собой раздулись от струящейся из них магической силы, которая лилась невидимым потоком, таким мощным, что даже воздух, казалось, дрожал и сотрясался. — Готово.
То были первые слова, произнесенные верховным чародеем с тех пор, как он прошептал последние десять заклинаний, которые превратили крохотную земляную змейку в шедевр Тарлорна — убийцу магов. От тела Каталейры еще поднимался пар. Оно лежало, распоротое вдоль на рабочем столе, словно туша кабана на колоде мясника, пока многократно увеличенная змея не набросилась на него и жадные челюсти множества голов не вгрызлись с одинаковой жадностью и не сожрали самую младшую из Радужных Драконов до последней косточки. Тарлорну придется столкнуться с ненавистью всей семьи магов, когда они узнают о ее судьбе, но он, вероятно, только обрадуется этому. Даже верховным чародеям нужны развлечения.
Пальцы Тарлорна описывали в воздухе медленные полукруги, видно было, что он дрожит. Два ученика переглянулись, а затем тот, что повыше, осторожно шагнул вперед, туда, откуда мог заглянуть в лицо Тарлорна.
Громовержец был покрыт потом, вены набухли у него на шее. Его губы беззвучно шевелились, лицо исказилось от внутренней борьбы, которая, казалось, усиливалась по мере того, как змея в противоположном конце комнаты медленно поднималась, будто огромная покачивающаяся колонна, и наконец уставилась прямо в глаза верховному чародею.
Она была массивной, с уродливым утолщением из массы мускулов, откуда вырастала дюжина тонких, как тело угря, шей, и каждая заканчивалась головой с золотистыми глазами, почти целиком состоящей из чудовищных челюстей. Эти голодные челюсти с острыми клыками щелкали в воздухе, упорно, но тщетно пытаясь схватить мага, который их создал.
Убийца магов задрожала. Крупные судороги пробежали по всей длине ее тела, она пыталась двинуться вперед, напрягалась, стараясь привести в движение свои кольца, но терпела поражение в борьбе с волей колдуна.
Множество золотистых глаз злобно уставилось на Тарлорна с физически ощутимой ненавистью. Каталейра, уже очнувшаяся, оказалась запертой в этом существе, она беззвучно кричала в своем заточении и боролась с подавляющей ее волей.
Тарлорн был мастером таких извращенных чудес: он сплетал живую плоть и кости, сплавлял несколько существ воедино, произнося свистящим шепотом одно заклинание за другим, и превращал их в нечто кошмарное. Единственным преступлением несчастной Каталейры было ее честолюбие, единственной ошибкой было то, что она проявляла слишком большую готовность служить хозяину.