Утреннее шоссе
Шрифт:
– Мне платье принесли. Английское. Глянешь? – предложила Лера. – Сто рублей просят, но, думаю, можно поговорить.
Наталья безучастно продолжала жевать бутерброд.
– Понравится платье – возьми. Недорого просят. Одолжу тебе денег, потом пришлешь. По частям, – не отступала Лера. – Нельзя платье упускать, жалеть будешь.
– Чеснока много в котлетах, – промолвила Наталья.
– Целоваться не с кем, – отозвалась Лера.
– Между прочим, он тоже, оказывается, таксист. Везет нам с вами на таксистов. А в первый раз почему-то встречал меня на другой машине.
–
Наталья так же безучастно кивнула…
В дверях пивного бара возник грузчик в берете:
– Тысяча извинений, девочки! Еще три бочки – и конец сквознякам. – Его курносое лицо расплылось в улыбке.
– Давай, давай! – отмахнулась Лера. – Работай! – Она сложила руки на груди, рассматривая Наталью c подчеркнутым участием. Та словно и не замечала ее взгляда.
Грузчики скрылись за дверью рабочего двора. Раздались голоса и глухие удары по прилавку стойки. Это посетители выражали недовольство затянувшимся перерывом. Лера поднялась, вышла из подсобки. Тут же из-за стены послышался ее веселый и нахальный голос…
«Может, и вправду платье хорошее, – вяло размышляла Наталья. – Плохое ей не принесут. Расплачусь понемногу. Рублей двадцать сразу отдам, остальное вышлю. Устроюсь куда-нибудь, подработаю и вышлю».
Наталья придвинула к себе горячую чашку. Она перелила чай в блюдце и, наклонясь, принялась на него дуть, гоняя по кругу послушную лунку. Вскоре за чем-то вернулась Лера:
– Народу подвалило. Всегда так, по закону свинства.
– Я загляну к вам платье примерить, – не разгибаясь проговорила Наталья. – Завтра… Или позвоню.
– Заходи, заходи, – обрадовалась Лера. – Хочешь, я тебе дам ключ? Сходи сегодня.
– Сегодня не хочется. Нет настроения.
– Брось ты, Наталья, выкинь из головы. Двадцать лет прожила без него… Как зовут-то его? Может, я знаю твоего таксиста?
– Антон… Антон Григорьевич Клямин.
Наталья продолжала гонять в блюдце лунку. Между тем под мощным напором бочки с пивом, над которой свисала хмельная физиономия грузчика, снова распахнулась дверь, ведущая на служебный двор.
Тихую подсобку расколол Лерин крик. Лера неуклюже подбежала к бочке и принялась дубасить ладонями по крышке:
– Куда?! Назад! А-а-а-а!.. Обратно! Назад, негодяй…
Грузчик даже отрезвел. Он оставил бочку и хлопнул по переднику своими красными ручищами:
– Ты что? Спятила? Ты что?!
Лера била ногой по тяжелым черным доскам:
– Назад! Не хочу, не позволю…
Грузчиками все сильнее овладевало изумление.
– На тебе! Выдает истерику. Кино для глухонемых… Лерочка, у тебя же пупок развяжется с такого крика, пожалей маму.
Грузчик железными руками стиснул ее локти. Он что-то шептал, приблизив небритую физиономию к ее бледной щеке… Лера успокаивалась.
– Ну вот, ну вот, – ласково выговаривал грузчик. – Конечно, такая сумасшедшая работа…
– Отпусти, – глухо проговорила Лера.
Плутовато улыбаясь, грузчик отнял руки и занялся своей бочкой.
Лера одернула халат, поправила волосы. Взглянула на Наталью печальными
– Так я жду тебя… Извини…
Наталья продолжала гонять лунку по поверхности давно остывшего чая.
4
Скамья, которую обычно в это время занимал сосед Николаев, была пуста. «Что это старика-то нет? – думал Клямин, отворяя дверь таксомотора. – Не дождался своей жены? Видение ему было, ах ты черт!.. Вместо жены эта гнида Макеев к нему заявился». Клямин снял колпачок с фонарика, в углу лобового стекла заструился зеленый огонек… Все, можно продолжать работу. Вообще сегодня он работал на линии часа два, на больше. Так что о плане и речи быть не могло. Кстати, надо подъехать к парку, сдать бюллетень.
Едва он собрался включить двигатель, как заметил Борисовского-старшего. Сосед шел с портфелем. Вероятно, возвращался с работы. Клямин опустил стекло и приветственно помахал рукой. Борисовский кивнул.
– Послушайте, – произнес он, – где вы пропадали? Я поднимался к вам.
– В командировку погнали, – ответил Клямин. – У вас до меня дело?
– У меня до вас дело? Ха! Это у вас до меня дело.
– Что такое, Семен? Насколько я помню, наши пути пересеклись только раз.
Борисовский покачал головой и обиженно распустил губы:
– Вполне достаточно. Вы мне подложили хорошую свинью.
– Я?! – искренне удивился Клямин. – Или ваш Додик бросил скрипку? Мальчик пошел по плохому пути?
– Слушайте… Как вас зовут? Кажется, Антон Григорьевич? Так вот, Антон Григорьевич, вы забыли, что просили меня об одном одолжении? Правда, вы были тогда немного в подпитии. Словом, я выполнил вашу просьбу и попросил одного толкового лаборанта…
Клямин все вспомнил.
– Извините, Семен. Я действительно был тогда чертовски пьян. Я все вспомнил, извините.
– Что было, прошло. Но свинью вы мне подложили…
Таксист выжидательно смотрел на соседа.
– Тот порошок – очень ценный материал, – продолжал Борисовский. – Присадка к органическим соединениям. Он придает особый блеск, элегантность. Ткань после обработки этим порошком, как говорится, становится вечной. Не мнется, не рвется. У нас этот порошок пока не выпускают. Очень дорогое, сложное производство. Пока что им заниматься невыгодно – закупаем небольшими партиями за рубежом.
– Ну?
– Вот и «ну»! Человек, который держит это у себя в квартире, представляет интерес для милиции. Вы меня понимаете?.. Словом, когда тот лаборант прибежал ко мне, на нем лица не было. Он сказал: «Сема! Я вас не видел, вы меня не видели!..» А вы что, действительно не имели понятия об этом порошке?
Антон кивнул. Он ждал, что еще скажет Борисовский.
– Когда-то южноморские подпольные цеховики могли маму родную продать за килограмм этого импрегнатора. Они изготавливали всякие там кофточки и джинсы из левого товара. И вещь выглядела как заграничная. Даже фирменные бирки печатали и пришивали. Штаны продавались за двести рублей. Потом цеховиков пересажали. Дело заглохло. По крайней мере, в Южноморске… Что вы строите такие глаза, Антон? Или вы не читаете газет?