Утренние голоса

Стещенко Николай Егорович

Обед механизаторам привезли в поле. На скошенный валок постелили белую скатерть, и все уселись вокруг нее. Ели горячие щи, пили холодное молоко. Было все вкусно, особенно хлеб из колхозной пекарни. Димка впервые в жизни видел так близко хлеб в буханках и хлеб в колосках. Он радовался, что понял, как тот рождается, и теперь сумеет написать хорошее сочинение.

Своими радостными мыслями Димка поделился с дядей Лешей и Санькой. Но дядя Леша вдруг сдвинул брови и сказал:

— Хорошее задание дала тебе учительница. Только не спеши с выводами. Вот мы косим

пшеницу. Дня три-четыре она пролежит в валках, пока не высохнет. Потом другой комбайн обмолотит валки. Как будто хлеб начинается здесь. Но это не совсем так. Пшеницу ведь сначала посеяли. А чтобы посеять, надо вспахать землю.

— Правильно, хлеб начинается с пахоты, — сказал Санька. — Чего тут непонятного?

— Подбрось-ка ребят к Бородину, — попросил дядя Леша шофера, который привез обед. — Дело у них к нему.

А ребятам он сказал:

— Поезжайте и спросите. Он пашет, он и объяснит.

Димке было неудобно ехать с таким вопросом к незнакомому человеку, но Санька толкнул его в плечо:

— Давай промчимся.

Позади машины клубилось пыльное облако, а в лицо бил теплый воздух полей.

Санька наклонился к самому уху Димки и предупредил:

— Только держи с Бородиным ухо востро, он мужик языкастый.

Оказавшись на другом поле, Димка удивился. Здесь уже обмолотили пшеницу и по полю сновали тракторы, сволакивали кучки соломы к огромному скирду. А дальше прокладывал черные борозды трактор с плугами.

— Бородин пашет, — пояснил Санька.

Когда ребята подошли к нему, из кабины вышел широкоплечий мужчина в запыленном комбинезоне. Он не обратил на ребят внимания и крикнул в сторону машины:

— Мыло привезли?

— Привезли, — ответил Санька.

Бородин обернулся к ребятам и догадался:

— Покататься на тракторе захотелось? Пыльно у меня, кататься на такси надо.

— Дядя Петя, — сказал Санька, — нас батя к тебе прислал. Он говорит, что хлеб начинается с тебя.

— А это чей пончик? — указал Бородин на Димку.

— Наш, — пояснил Санька. — Брат мой.

— Так, так. А батя твой не совсем прав. Хлеб начинается с удобрения, с дождичка, а потом…

— Мы серьезно, — обиделся Санька.

— И я не шучу, — сказал Бородин. — Будет хорошо удобрена да вспахана земля, польет ее дождик — и хлеб уродится.

— Но ведь пашете вы? — уточнил Димка.

— Правильно. И удобрения я вожу, и пашу. Да сею-то не я. Вы ступайте к Шиманюку, он лучший в колхозе сеяльщик. Каждую весну премию получает.

Шиманюк работал на стогометателе. Машина у него чудная, с длинной железной рукой. Подхватывает зубьями копну соломы и бросает на верхушку скирда.

— Стой! Хватит! — закричали ему сверху. — Обед приехал!

— Еще одну, последнюю, — ответил Шиманюк.

— Вот непутевый, в мыло загнал.

Шиманюк засмеялся и выключил машину. Санька мигом оказался возле него.

— Дядя Илья, вот мыло. Давайте на руки полью.

Ладони у Шиманюка, как лопаты — большой кусок мыла тут же исчез в них. А Санька не теряет даром времени: воду на руки льет и вопросы подкидывает:

— Дядя

Илья, а вы после скирдовки сеять будете? Это, наверно, самое главное, хлеб ведь начинается с вас?

«Без Саньки у меня ничего бы не получилось», — с благодарностью подумал Димка.

Шиманюк вытер руки и улыбнулся:

— Как тебе сказать? Думаю, что и с меня тоже.

— А почему вы сказали — тоже? — допытывался Санька. — Вы посеете зерна, они начнут расти. Значит, с вашей работы начинается хлеб?

Шиманюк снова улыбнулся:

— И так и не так. Видишь Леню Прозорова, который на волокуше сидит? Он после меня посевы подкармливает, силу хлебу дает.

— Так это уже после вас, — сказал Димка.

— Допустим, что после. Тогда и я не первый. Колос начинается с зерна, а зерно ко мне от комбайнов приходит.

Димка начинал понимать, что из их затеи ничего не выйдет. И когда Шиманюк отошел пообедать, сказал об этом Саньке. Но того не смутили сомнения брата.

— Мы видели, как батя косит пшеницу, — сказал он. — А как молотят, не знаешь. Видишь, вон там пылит? Это машина, наверно, к комбайну подкатила.

Димка не увидел ни комбайна, ни машины. А облако пыли все висело над полем у самого горизонта. Санька понял его колебания и сказал:

— Мы сейчас мигом домчимся.

Но этот миг растянулся на целый час. Санька спрыгнул с машины, приложил к глазам руку и удивленно сказал:

— Гляди, Сережка Смородинцев! — Потом на все поле заорал: — Эй, Сережка-а! Обе-ед привезли!

Сережку Смородинцева Димка знал с первого дня приезда. Тот дружил с Санькой, хотя закончил восемь классов, а Санька всего четыре. Ребята много раз вместе ездили на рыбалку, и Сережка хвастал, что отец снова возьмет его помощником на комбайн. Не обманывал, значит.

И братья побежали к нему навстречу, так что сухое жнивье захрустело под ногами.

Сережка посигналил, и тут же к комбайну подошла машина. Из бункера комбайна в кузов хлынула пшеница. Зерен не разглядишь, видна лишь тугая желтая струя.

Машина уехала, и комбайн снова приступил к работе. Шел он медленно, и ребята за ним успевали.

Но вот комбайн остановился. Отец у Сережки был худой и высокий. За обедом он много шутил и смеялся.

— Может, пообедаете с нами? — предложил он.

— Мы с батей уже обедали, — сказал Санька.

— А сюда зачем?

— Посмотреть, как молотите. У вас ведь хлеб начинается.

— Постой, постой, — перестал жевать Сережкин отец. — Как это у нас?

— Ну да, у вас, — подтвердил Димка. — Тот, кто сеет весной, от вас семена получает.

Сережкин отец рассмеялся:

— Нет, братец, не от нас. Зерно от комбайна везут на ток, сортируют, затем засыпают в амбары. Весной семена обрабатывают ядохимикатами и только потом отправляют к сеялкам. А мы что, мы готовый урожай собираем.