Утренние голоса
Шрифт:
— Только не пытайся ничего придумывать, Веселкин. Лучше объясни свой поступок честно.
— Мне нечего придумывать, — опустив голову, сказал Алик. — Я на пожаре задержался.
— Ты еще скажешь, что тушил пожар? — упрекнула Лена Ковалева.
— Тушил, ну и что? — тихим голосом, словно извиняясь, сказал Алик. Его худенькое лицо выражало досаду, длинные пальцы рук нервно вертели пуговицу пиджака.
— А кто может подтвердить? — не унималась Лена.
Веселкин пожал плечами, всем видом показывая, чтобы его оставили в покое.
— От тебя не пожарным дымом пахнет, а костровым, — уточнила его соседка
Алик решил промолчать. Он понимал: чем больше оправдываешься, тем меньше верят.
— Если такое повторится, — предупредила Римма Павловна, — можешь не приходить в школу без родителей.
На следующий день, перед началом занятий, Веселкина вызвал директор школы.
— Началось! — вздохнул он и, опустив голову, поплелся к директорскому кабинету. Ребята проводили его сочувственными взглядами: к директору по пустякам не вызывают.
К их удивлению, Алик вернулся в класс смущенно улыбающимся.
— Ну, что? Рассказывай! — окружили его.
— Да все то же, — отмахнулся Веселкин.
— Я же говорю: с него как с гуся вода, — резанула воздух острой ладонью Лена Ковалева. — Весь класс позорит.
Звонок прервал споры. На перемене к Веселкину подошла старшая вожатая Татьяна Ивановна и предупредила:
— После уроков сбор в актовом зале. Приведи себя в порядок. Понял?
Алик молча кивнул головой. Вездесущая Лена Ковалева и на этот раз оказалась рядом. Когда ушла вожатая, она сморщила в ехидной улыбке острый нос:
— Доигрался! Давно бы тебя почистить. С песочком. Не будешь уроки пропускать из-за своих ракет, великий конструктор!
Вскоре весь класс узнал, что Веселкин неудачно запустил ракету и поджег чей-то дом. Об этом лично рассказали Ковалевой соседи пострадавших.
Между тем Алик одиноко сидел за партой, делая вид, что читает, а сам только и думал о том, что его ждет. Представлял, как выведут его на сцену, заставят рассказывать перед всеми учениками…
После уроков в актовом зале стало шумно. Никто толком не знал, зачем собрались. Говорили, что будут «чистить» какого-то третьеклашку. За что — скоро выяснится.
Но вот на сцену торопливо поднялась Татьяна Ивановна.
— Ребята, — сказала она, — мы собрались по необычному поводу. Сейчас я представлю вам ученика третьего «А» класса Алика Веселкина. Пожалуйста, Веселкин, поднимись на сцену!
В зале возник шум, заскрипели стулья. Все искали глазами виновника сбора. Но прошла минута, другая, а на вызов никто не шел.
— Он сбежал! — сказали в передних рядах.
— Трус! — донеслось от окна, и все засмеялись.
— Тише! — подняла руку крайне смущенная Татьяна Ивановна. — К нам на сбор пришла Пелагея Захаровна Квасина. Сейчас она…
Татьяна Ивановна не успела договорить. В первом ряду встала полная женщина и, не дожидаясь приглашения, пошла к сцене. Лицо ее было возбужденным. Еще на ходу женщина заговорила:
— Тут кто-то назвал Веселкина трусом. А он и не трус.
Женщина взошла на сцену и внимательным взглядом обвела зал.
— Нельзя так говорить о своем товарище, когда не знаешь. За таких вот ребят, как Веселкин, я пришла поблагодарить школу. Он вчера натерпелся из-за моих ребятишек. Я пошла на рынок, значит, а они давай листья в саду
В зале воцарилась тишина. И вдруг раздались аплодисменты. Только третий «А» сидел на задних рядах, низко опустив головы.
Рождение каравая
В школьном саду цвели вишни. Окно было открыто, и в класс влетали весенние запахи, песни птиц. У ребят было хорошее настроение. Они с нетерпением ждали конца урока, и мысли их были частью в классе, частью на солнечной реке.
Вдруг о классную доску шлепнулся белый шарик и прилип. Учительница литературы Галина Федоровна отлепила шарик от доски, положила перед собою на стол и сказала:
— Сейчас в классную доску бросили кусочек булки. Я знаю, что это сделал Бедарев, но наказывать его не буду. Допустим, это сделано по незнанию настоящей цены хлебу. Ты куда едешь отдыхать летом, Бедарев?
Из-за парты встал полный, с быстрыми глазами ученик. Не глядя на учительницу, сказал, растягивая слова:
— В деревню, к брату.
— Вот и хорошо, — одобрила Галина Федоровна. — Поручаю тебе написать сочинение о хлебе. Как мы его назовем?
Со всех сторон послышалось:
— Как выращивают хлеб.
— Рождение хлеба.
Но учительница подняла руку и сказала:
— Если конечное назначение хлеба Бедарев видит в стрельбе по классной доске, то в сочинении пусть расскажет о том, где и как этот хлеб начинается.
В эту минуту Бедарев мысленно раскаивался в своем поступке. Он мечтал написать сочинение о жарком деревенском лете, о прохладной речке Осетре и о многом другом. Но задание есть задание, и он пообещал написать о хлебе…
Прошла неделя, и Бедарев забыл о задании учительницы. Двоюродный брат Санька не оставлял ему времени на воспоминания. Он показывал и рассказывал, учил и переучивал. Зато через месяц Димка Бедарев уже мог ездить верхом на лошади, знал рыбные места на реке, сам мастерил рыболовные снасти и управлял лодкой.
О сочинении он вспомнил, когда однажды дядя Леша, Санькин отец, сказал за ужином:
— Новую жатку на комбайн навесил. Завтра выезжаю в поле. Буду косить пшеницу.
Эти слова привели Саньку в восторг. Он даже подскочил и радостно воскликнул:
— И мы с тобой!
Весь следующий день ребята провели в поле. Для Саньки жатва была привычным делом, а Димка видел ее первый раз.
До чего же красиво поле утром! Глянешь с высоты комбайна вдаль — золотистые волны пшеницы катятся и катятся навстречу. Наплывают из-за горизонта и уходят за горизонт. А дядя Леша, словно капитан, стоит у штурвала и режет эти волны. Тут-то и понял Димка, почему комбайн называют степным кораблем.