Утренний бриз
Шрифт:
Рули достал из нагрудного кармана гильзы от маленького браунинга и протянул их Елене Дмитриевне:
— Вы, Элен, конечно догадываетесь, где я мог подобрать эти гильзы.
Остановившимися глазами Елена Дмитриевна смотрела на маленькие блестящие цилиндрики.
— Я догадывалась, что вы что-то знаете о смерти Трифона, — сказала она дрогнувшим голосом.
— Я знаю все, — Рули не убирал гильзы.
— Что же вы хотите от меня?
— Вашей любви!
— Только в обмен на это! — она с кривой улыбкой указала на гильзы.
— Вы
— Хорошо, — покорно сказала она.
Свенсон торжествовал. Итак, сбываются его самые смелые мечты. Он прохаживался по палубе «Нанук», которая в полдень подошла к Ново-Мариинску. Всех, кто желал выпить чарку водки на шхуне, уже свезли на берег, и можно начинать разгрузку.
Свенсон ушел в каюту капитана. Здесь были Елена Дмитриевна, Бирич, Струков, Чумаков, Рули и Стайн. Они встречали полковника Фондерата. Он, в офицерском кителе, но без погон и каких-либо знаков отличия, поблескивая пенсне, сидел на диванчике с рюмкой коньяку в руке, и говорил:
— Только самые жестокие меры приемлемы в отношении большевиков. Я убеждаюсь, Дмитрий Дмитриевич, что вы были здесь недостаточно решительны. Завтра мы возьмемся за дело и — никому пощады! — Он поднял рюмку. — За наши общие успехи!
Все выпили. Рули из-под прищуренных, век наблюдал за Фондератом. Энергичность, решительная речь полковника произвели на него, как и на других, благоприятное впечатление. Никто, кроме Струкова, не догадывался, что эта воинственность и уверенность Фондерата вызваны приличной дозой кокаина. Свенсон присоединился к тосту:
— За ваши успехи на этом суровом берегу, мистер Фондерат!
Все выпили. Олаф пригласил полковника:
— Мой дом к вашим услугам!
Елена Дмитриевна добавила:
— Нас ждет ужин, господа.
По дороге к Свенсону Фондерат продолжал говорить больше всех. Его прибытие придало всем уверенности. Рули был рад, что он вернется в Ном. Теперь с него снята вся ответственность за дальнейшие события здесь. То же самое испытывал и Стайн. Олаф был полон самых радужных надежд. Бирич надеялся на то, что он сейчас сможет отомстить за сына. Чумаков Осторожно приглядывался к полковнику, а Струков уныло думал, что вот и опять он под началом Фондерата. «Бежать, бежать надо, — решил он. — Попытаюсь удрать на шхуне «Нанук».
Ужин у Свенсона был в самом разгаре, когда кто-то осторожно постучал в дверь дома. Кухарка открыла, и в кухню вошел Малинкин. Он тяжело дышал.
— Бирич здесь? Позови его.
Павел Георгиевич впервые был у Свенсона. И хотя ему и неприятно и тяжело было видеть Елену, он не потел на этот раз отказаться от приглашения из-за Фондерата. Бирич вышел на кухню и, увидев Малинкина, недовольно спросил:
— Чего тебе?
Малинкин близко подошел к Биричу и что-то быстро зашептал. Лицо Бирича при первых же его словах изменилось, стадо тревожным, Павел Георгиевич проговорил:
—
— Вот те крест! — перекрестился Малинкин.
— Та-а-а-к! — медленно проговорил Бирич и, резко повернувшись, шагнул в столовую, где шумно пировали гости Свенсона.
Бирич громко сказал:
— Господа! Господа! — в его голосе зазвучали такие тревожные нотки, что все сразу же смолкли и уставились на него. — Большой отряд Красной гвардии из Марково занял копи и утром готовится напасть на Ново-Мариинск.
— Чепуха! — отмахнулся Струков и потянулся за рюмкой.
— Послушайте человека с копей, — Бирич обернулся и сделал знак Малинкину. Тот вышел из кухни, и, поклонившись, сказал:
— Павел Георгиевич говорит правду. Перед вечером большевистский отряд к нам на копи пришел…
Все переглянулись. В столовой повеяло опасностью.
Струков вскочил на ноги:
— Да я их!..
— Замолчите, Усташкин! — крикнул Фондерат и спросил Малинкина:
— Сколько человек в отряде?
Струков вздрогнул. Зачем Фондерат называет его настоящую фамилию?
— Сто будет, — ответил Малинкин Фондерату и подумал, что он напрасно прибежал предупредить Бирича. Вон у всех какие испуганные лица. — Все с ружьями. Утром и шахтеры с ними на пост придут.
Теперь глаза всех были устремлены на Фондерата. Полковник спросил Струкова:
— Сколько у нас милиционеров?
— Здоровых двенадцать…
— Перевес на стороне врага, — сказал полковник, точно это не было ясно всем: — Но мы будем драться. Я прошу вас, господа, принять меры предосторожности. Прежде всего рекомендую ценности перенести на шхуну мистера Свенсона. Я надеюсь, что вы не будете возражать? — обернулся он к Олафу.
— Нет, — Олафу не понравилось, что полковник, распоряжается его судном, как своим, но возражать, он не смел. Полковника прислал Легион, и тут надо подчиниться. Фондерат продолжал:
— Что бы ни произошло утром, господа, этот берег, эта земля будет наша. А теперь не будем терять времени.
Все поднялись. Торопливо одевались и расходились. Последними выходили Фондерат и Свенсон. Полковник сказал Олафу:
— Очевидно, вам придется взять на шхуну наиболее нужных людей. Я сейчас не вижу возможности оказать сопротивление большевикам. Если мы вступим в бой с ними, мы все погибнем и нашему общему делу не поможем.
— Я понял вас, — проговорил Олаф. — Мы должны временно уйти из Ново-Мариинска.
— Да, — полковник натянул шинель, подбитую мехом. — Проводите меня на шхуну…
Марковский красногвардейский отряд пришел на копи перед вечером. Товарищ Роман сразу же приказал расставить заставы:
— До утра ни один человек не должен уйти с копей. Надо, чтобы в Ново-Мариинске не знали о нашем приходе. Мы нагрянем туда неожиданно.
Каморный познакомил товарища Романа и других марковцев с Баляевым. Товарищ Роман, внимательно выслушав Баляева, похвалил: